На судебном заседании по повторному рассмотрению дела «Кировлеса» 3 февраля обвиняемые политик Алексей Навальный и предприниматель Пётр Офицеров произнесли последнее слово. «7x7» публикует их выступления.

 

Слово Алексея Навального

Сегодня утро начал с того, что посмотрел свое старое последнее слово, по первому делу «Кировлеса». Мы посчитали сегодня: за четыре года — это мое седьмое последнее слово. Эмоции достаточно схожие. Повторить какие-то вещи неправильно, но я доволен тем, что посмотрел то свое последнее слово, потому что оттуда две важные вещи я должен взять.

Первое. Как и в прошлый раз я хочу начать с того, что мне многим не нравится этот процесс. Я, естественно, считаю его сфабрикованным, я считаю его политическим. Но как человека меня особенно оскорбляет то, что в этом процессе есть Офицеров. Совершенно невиновный человек, который не имеет вообще отношения к моей политической деятельности и который годами вынужден ходить из одного суда в другой просто потому, что он мой знакомый. И я еще раз требую от суда оставить его в покое. Потому что я понимаю, почему я здесь нахожусь. И все то, что делается со мной, вполне можно сделать без Офицерова.

Второе. Это отчет о проделанной работе. Я, стоя здесь, четыре года назад сказал, обращаясь к суду, к обвинению, для того, чтобы в вашем лице обратиться к тем, кто заказывает эти процессы. Я сказал здесь, что, какой бы ни был приговор, мы не остановим нашу расследовательскую деятельность, мы не остановим нашу борьбу с коррупцией, мы ничего не прекратим. И сейчас я с чувством глубокого удовлетворения хочу сказать, что я постарался выполнить это обещание. И что те люди, которые работали со мной — они тоже вместе со мной выполняли это обещание.

За эти четыре года я просидел год под домашним арестом. У меня было несколько похожих судов, моего брата посадили в тюрьму, а я в основном сидел под подпиской о невыезде. Но тем не менее мы выпустили много расследований, мы разоблачали, как могли (можно было бы еще лучше), но, как могли, все то жулье и всю ту организованную преступную группу, которая захватила сейчас власть в России, которой вы, к сожалению, подчиняетесь.

От Шувалова до Сечина, от путинских родственников до путинских виолончелистов — мы показывали их богатства. Объясняли людям, как они их ограбили — всю нашу замечательную страну. И мне кажется, мы были довольно убедительны в этих разоблачениях. Мы занимались политической деятельностью, я участвовал в выборах, я сделал все то, о чем здесь говорил. Я хотел бы поблагодарить всех тех, кто поддерживал меня все это время и помогал мне выполнить это обещание.

Я хотел бы сказать, стоя здесь, на скамье подсудимых… Странное место, для того, чтобы выступать с политическими заявлениями, хотя возможно, в современной России для честного человека…

[Навального перебивает судья Алексей Втюрин, просит перейти ближе к сути процесса]

Это и есть суть процесса, ваша честь. Вы отлично знаете, что это и есть суть процесса. Суть процесса заключается в том, что, к сожалению, для многих честных людей в России, и для меня в том числе скамья подсудимых становится главной публичной площадкой для выступлений. Я второй раз в жизни участвую в выборах, и второй раз в жизни я обращаюсь со скамьи подсудимых.

Я отсюда хочу сказать, вновь обращаясь в вашем лице к тем, кто инспирировал этот процесс. Я все отлично понял и все отлично просчитал. То, что сейчас заявила прокуратура, — это такое послание мне, которое звучит следующим образом: «Алексей, мы тебя еще раз вежливо предупреждаем, что тебе нельзя заниматься политической деятельностью. Что ты не можешь участвовать в выборах. Что такие, как ты, которые грозят нам, которые говорят о нашем богатстве, которые призывают людей не подчиняться вот той самой организованной преступной группе, этой жабе на трубе. Таким, как ты, запрещается участвовать в политической деятельности, вы должны быть на обочине».

 

«То, что сейчас заявила прокуратура, — это такое послание мне, которое звучит следующим образом: «Алексей, мы тебя еще раз вежливо предупреждаем, что тебе нельзя заниматься политической деятельностью»

 

Так вот, я отвечаю на это послание: «Я все понял, спасибо большое, но нет. Я отказываюсь от этого щедрого предложения. Моя избирательная кампания будет продолжаться. Я считаю, что у меня есть и моральное, и юридическое право участвовать в этих выборах. Мы отменим этот приговор и в ЕСПЧ, и в Верховном суде еще до официального старта кампании.

В любом случае, согласно Конституции, любой человек, кто не находится в местах лишения свободы имеет право участвовать в выборах. Это я вам не то чтобы намекаю, что еще есть варианты. Но тем не менее я буду участвовать. Эта кампания не прекратится и не остановится. Потому что я — только часть этой кампании. В каком-то смысле довольно незначительная. И более важное значение имеют все эти люди, которые меня поддерживают и в интересах которых я выступаю, в интересах которых я сейчас говорю.

И последняя вещь. Я хочу сказать, может быть, вам [обращаясь к судье].

Есть несколько целевых аудиторий моей избирательной кампании. Есть те самые «жабы на трубе». Бенефициары. Те несколько тысяч человек, которые получают все богатство России. Мое обращение к ним, что «мы отнимем ваши миллиарды, а вас посадим в тюрьму». Поэтому они меня ненавидят, поэтому я здесь.

Есть те, кто меня поддерживает.

Есть такие замечательные и очень хорошие люди, как вы [к судье и прокурорам], которые все знают. Я должен говорить вам в ходе этой избирательной кампании с чем я должен бороться.

Вы ужасно боитесь понять и узнать, что на самом деле вы сами и наша страна может жить гораздо богаче. Сама мысль и идея о том, что я вот выхожу и говорю, что, ребята, почему наши больницы такие разрушенные и раздолбанные.

[Судья вновь пытается перебить]

Это относится к делу, мне еще нужно пять минут. Почему наши больницы такие разрушенные и в последний раз их ремонтировали в 75-м году, если мы такие богатые.

Я обращаюсь к вам. Те три триллиона долларов от продажи нефти и газа — они же ваши. Но их вывезли за границу, и они превратились в виллы. А вы мне отвечаете: «Не говори так, Алексей. Нам слышать это обидно и неприятно, и мы вообще об этом забудем». А я вам буду об этом напоминать.

Я вам говорю простую вещь, что Путин со своей бандой привел Россию к тому, что оно в развитии, в росте экономики отстала на 20% от мирового роста. Получается, что если бы Россия не делала вообще ничего, не было бы Путина с его виолончелистами, то мы бы жили сейчас на 20% лучше.

Зарплата федерального судьи сколько? 140 тысяч, правильно я говорю?

Алексей Втюрин: «Я не буду…».

[Смех в зале]

Навальный: А могли бы получать на 28 тысяч больше.

Зарплата судебного секретаря сколько? Не думаю, что больше 30 тысяч.

Зарплата пристава. Сильно сомневаюсь, что больше 35 тысяч.

На эти деньги невозможно жить. Я вам об этом говорю, а вы не хотите слушать, боитесь признаться, что мы все можем жить гораздо лучше, гораздо богаче.

Все в России есть. Нефть и газ. И человеческий капитал — все есть. В Кирово-Чепецке завод. Там просто газовая труба, из которой идут деньги. Это просто деньги, которые выходят из земли. Куда они деваются?

Вот об этом я хочу вам всем сказать. И вы это почему-то боитесь услышать. Но тем не менее я не остановлюсь.

Я хочу вам всем сказать, что я вас очень люблю. Я понимаю, что вы вынуждены, понимаю, что вам неприятно. Вы не хотите слушать вот этого человека, который постоянно что-то напоминает и требует, к чему-то призывает. Не хочется выходить из зоны комфорта. Хочется сказать: «Ну черт с ним, лучше жить на 35 тысяч, платить 6 тысяч за коммуналку и каждый раз думать в магазине, почему все так дорого».

 

«Я вас очень люблю. Я понимаю, что вы вынуждены, понимаю, что вам неприятно. Вы не хотите слушать вот этого человека, который постоянно что-то напоминает и требует»

 

Я буду продолжать вам это говорить. Как прокурорам, как приставам и как гражданам. Многие из тех, кто здесь сейчас, отдадут мне свой голос. Я буду бороться и за ваши голоса тоже.

Вы мои избиратели, и вас я в том числе отведу в прекрасную Россию будущего. Где мы будем жить все вместе, гораздо богаче.

Я не признаю этот приговор. Я невиновен. Приговор не остановит мою избирательную кампанию.

 

 

 
 
 

 

Последнее слово Петра Офицерова

— Я постараюсь быть кратким.

Дело вот в чем. Я хотел бы обратить внимание даже не на то, что я невиновен. Не на тот факт, что ни у прокуратуры, ни у потерпевших, ни у кого нет никаких документов, подтверждающих их слова. Я хочу обратить внимание на саму структуру обвинения. На фразы обвинения, которые говорят о посреднической деятельности как о деятельности преступной.

Посредническая деятельность — довольно тяжелая, сложная работа. Гораздо более сложная, чем многие виды деятельности. Но здесь звучали такие слова, что как будто бы это ничего не значит. Вот если бы такая ничего не значащая работа была поставлена в том же КОГУП, то «Кировлес» бы сегодня приносил кучу денег.

Я бы хотел сказать о бизнесменах всей России, которые и составляют сегодня золотое ядро. Относительно ВЛК [ООО «Вятская Лесная компания»] — эта компания может является примером чистой компании. И четыре следствия, от кировских следователей, до главного следственного управления Следственного комитета не нашли ничего, ни одной зацепки в работе этой компании. И именно это дело, дело «белой» компании ВЛК, в которой в течение многих лет не смогли найти ни одного обвинительного материала, говорит о том, что у нас в стране отношение к бизнесу предвзятое. Если ты занимаешься собственным бизнесом, кормишь людей, то ты уже виноват по определению. Я категорически против этого возражаю и считаю, что это неправильно. Потому что именно частный бизнес поможет сделать страну настоящей, большой, сильной, великой.

Именно поэтому я и хочу сказать о том, что обвинение говорит о ВЛК абсолютно необоснованно, собрано из гомерических обсуждений, «выгодно-невыгодно, неэквивалетно» и так далее.

Я сейчас буду говорить о том, что все мы прекрасно понимаем, что вы должны нас освободить. Все сидящие здесь это прекрасно понимают.

 

«Все мы прекрасно понимаем, что вы должны нас освободить. Все сидящие здесь это прекрасно понимают»

 

Я хочу сказать вот о чем. Что четыре года назад, когда мы здесь тоже выступали, то мне была безусловно неприятна перспектива того, о чем просило обвинение — четыре года колонии за то, что я занимался чистым бизнесом. Неприятно мне это и сегодня.

Но тогда и сегодня у меня есть одно важное, на мой взгляд, преимущество, которое помогает мне воспринимать это все легко и свободно. Независимо от того, какой будет приговор, когда меня дети спросят, стыдно ли мне, я отвечу, что нет. А вот остальные участники процесса смогут ли так ответить? Стыдно ли им будет за то, что они говорили сегодня или в тот раз.

Каждый сам честно в тишине отвечает себе на этот вопрос.

И поэтому, Ваша честь, я надеюсь, что приговор, который будет по итогам этого дела, будет законным и будет оправдательным.

 

 

 
 
 

 

Представители гособвинения по делу «Кировлеса» потребовали назначить Навальному и предпринимателю Офицерову условное наказание: Навальному — пять лет лишения свободы условно, Офицерову — четыре года условно. Обвинение также потребовало присудить подсудимым штраф в 500 тыс. рублей.

Дело «Кировлеса» отправили на пересмотр по решению Верховного суда России, который основывался на заключении Европейского суда по правам человека о неправосудном судебном разбирательстве. Защита Навального и Офицерова заявляла о прекращении дела, отводе судьи и прокуроров, возвращении дела в прокуратуру, но получила отказ. Следствие считает, что Навальный и Офицеров нанесли ущерб предприятию «Кировлес» при заключении договоров на куплю-продажу древесины. Подсудимые заявляют, что эти действия неотличимы от предпринимательской деятельности.