В Сыктывкар 21 декабря с неофициальным визитом приехал секретарь Общественной палаты России, сопредседатель центрального штаба Общероссийского народного фронта Александр Бречалов. Сразу после прилета он встретился с журналистами пяти изданий: «БНК», «Комиинформ», «Юрган», газета «Республика» и «7x7». Беседа состоялась в «Додо пицце». Бречалова пригласил владелец сети пиццерий Фёдор Овчинников, с которым они познакомились несколько лет назад.

Интернет-журнал представляет выдержки из беседы с общественником.

 

«Шпектор — как бронепоезд»

— Почему визит неофициальный?

— Я практически во все регионы приезжаю без уведомления глав. Я понимаю, что у губернатора очень много дел — здесь нет иронии. Повестка, которая мне интересна, в компетенции тех людей, которые мне интересны. Отвлекать губернатора и превращать визит в официоз мне не хочется. Где-то мне регионы исторически ближе. Например, Карелия, где губернатор Александр Худилайнен. Но он меня не встречает, у нас нет бесед под камеры.

— Член Общественной палаты России, бывший мэр Воркуты Игорь Шпектор как-то на заседании палаты в Коми сказал, что там мало «буйных», тех, кто задает неудобные вопросы. А еще он говорит, что члены региональной палаты не обращаются в федеральную палату с заявлениями, просьбами, не формируют повестку дня, чтобы решать проблемы региона. Как вы оцениваете инициативы, которые приходят из Коми?

— Во-первых, Шпектор — один из самых активных членов палаты. Он активный и эффективный. От него потряхивает министра ЖКХ, руководителей фондов. Он как бронепоезд. Во-вторых, у меня есть несколько критериев оценки палат в регионах. Один из ключевых — обращения. На мое имя в год приходит около 30 тысяч обращений. За 2016 год из Коми было всего 149. Это один из самых низких показателей. Наверное, надо подумать над причинами. Скорее всего, я предполагаю, что институты гражданского общества — ОНФ, ОПРК, НКО — общаются с людьми и стараются решать проблемы на месте. А ведь есть регионы, где тысяча проблем. При этом у вас, по нашим меркам, активная Общественная палата. В Коми НКО, власть, гражданские активисты — в диалоге друг с другом. У нас есть такие ситуации, когда один человек в палате региона создает весь контент. Вот у вас председатель Галина Киселёва — активная. У вас в ОНФ есть сумасшедший предприниматель в хорошем смысле — Павел Поташов. Он долбил по ситуации в Печоре и дошел до президента.

— Общественную палату в Коми многие воспринимают как декоративный орган. Сложные темы не выносятся на обсуждение. Тяжелые вопросы теперь чаще на площадке ОНФ обсуждают. И Киселёва говорила о том, что чиновники нечасто приходят на заседания ОПРК. Насколько такая ситуация типична для России, как ее решают другие?

— Абсолютно типичная ситуация. В половине регионов так. Я понимаю, что идеальная модель — когда ОПРК и ОНФ решают проблемы людей, делают жизнь людей лучше. Мы 2,5 года назад поняли, что так не везде. И мы внедрили такую модель взаимодействия: мы опираемся не на институт, а на людей.

 

 

 
 
 

 

«Мы против самопиара чиновников в СМИ»

Алексей Лазарев, главред газеты «Республика»: Я тут единственный газетчик. ОНФ обрушил всю систему поддержки государственных и муниципальных СМИ — так называемый PR губернаторов. Все это понятно: налогоплательщики не обязаны платить за эти вещи. Но ни к чему хорошему, на мой взгляд, не привело. Вот в Воркуте есть газета «Заполярье», которая рухнула. Теперь местные администрации боятся связываться. Газета фактически прекратила выходить. А что делает власть? Они договариваются о пиаре с корпоративной газетой «Северстали». Мне интересна ваша точка зрения.

— Супервопрос. Это квинтэссенция глупости и некомпетентности. В муниципалитете была газета, она была востребована жителями. И из-за того, что ОНФ против трат на самопиар, газету не смогли содержать.

А. Лазарев: Там не было строчки самопиара. Власти просто боятся.

— Когда мы добивались урезания бюджета на самопиар, мы привезли с Сахалина подборку газет, которые финансировались из бюджета. Там от первой до последней страницы был Хорошавин. Иногда появлялись члены правительства. Там не было НКО, бизнеса. Мы против этого. Если глава региона хочет качественно продвигать свою территорию, то у него от первой до последней страницы должны быть проекты, которые реализованы в территории. Вот в Татарстане другая ситуация. Если вы глава региона и вам хочется показать, что вы делаете, но не на половину полосы портрет.

А. Лазарев: Пример газеты «Заполярья» не единственный. Так по всей стране.

— Это проблема не наша. Это проблема восприятия главами регионов. Вот в Краснодарском крае никто не встал, в Татарстане ничего не свернулось.

А. Лазарев: А на местах все остановили [траты на самопиар] — на всякий случай.

— Это проблема не ОНФ. Не ОНФ все обрушил. Это такая модель управления на муниципальном и региональном уровне. Она кривая. Я за конкуренцию. Финансировать на 100% можно издание, которое не имеет рынка сбыта продукции. Мы бились за сохранение издания в одном из районов Якутии, куда не пойдет рекламодатель. Но с ее помощью сохраняется язык. У вас же есть аудитория. И если вы делаете классный продукт, то на 70% вы должны существовать в условиях рынка и конкуренции.

 

«Тема „иностранных агентов“ не стоит остро»

— В России почти 150 НКО признаны «иностранными агентами». Сейчас они практически не участвуют в обсуждении проблем, выкинуты из официального публичного поля. И сейчас эта ситуация в лучшем случае заморожена или ухудшается. Часть людей считает, что это происходит из-за политических предпосылок. Как результат — отсутствие диалога. Что в этой ситуации делать?

— Первое. Тема «иностранных агентов» не стоит остро, проблемы не существует. Это миф. По цифрам. В России более 220 тысяч общественных организаций, и только 150 из них «иностранные агенты». По моему мнению, у нас очень мало НКО признаны «иностранными агентами», Минюст недорабатывает. Это показывает мягкую позицию руководства страны к этим организациями. Финансирование НКО в России увеличилось с 4 миллиардов до 72 миллиардов рублей. Это официальная часть. Мы не берем Яндекс-кошельки, чемоданы денег, которые привозят. Более четырех тысяч НКО получают иностранное финансирование. Безусловно, идет кусочек, который идет на благие дела. Но большая часть идет не для того, чтобы поддерживать Россию или инициативу.

Один из примеров — включение в реестр «Беллоны» из Мурманска. Я сначала эмоционально включился «за». Потом мы внимательно прочитали несколько отчетов. Все, что в Баренцевом море со стороны России, катастрофически плохо. Все, что со стороны Норвегии, — прекрасно. Хотя проблем хватает и там, и здесь.

Недавно на их сайте был вброс о том, что в Воронеже произошла экологическая катастрофа, взорвался какой-то реактор. Этого не было в принципе. Это подхватил Навальный, другие товарищи. Организации ничего не было. Только общественность Воронежа попросила опровергнуть информацию, и они это сделали. Я сомневаюсь, что они просто так что-то услышали и дали непроверенную информацию.

Так что работу в этом направлении надо ужесточить. При этом надо внимательно смотреть, чтобы туда не попадали организации, которые являются элементом борьбы на региональном уровне. Мы знаем сильные организации на региональном уровне, но их душат, потому что они генерируют протестную повестку. И в этом случае я встану на сторону организации.

Третий момент. Забудьте, что Общественная палата России не пускает к себе для общения. К нам часто приходят члены Совета по правам человека при президенте. У нас есть рабочая группа по формированию Общественных наблюдательных комиссий с Михаилом Федотовым. При этом некоторые члены Совета по правам человека на встрече с президентом позволили себе ложь в прямом эфире: госпожа Масюк рассказывала президенту о том, что «убита» ОНК Москвы, потому что она туда не попала [еще в ОНК не попал Андрей Бабушкин и еще несколько независимых кандидатов]. ОНК Москвы после осеннего набора стала более сильной, там стало больше журналистов, попал корреспондент телеканала «Дождь». А она в прямом эфире говорит, что больше нет ОНК Москвы. И многие другие были сюжеты, которые не соответствовали действительности.

Сейчас я не вижу проблемы в отсутствии диалога. Руководитель движения «Голос» Григорий Мельконьянц уже третий раз пишет в Общественную палату России претензии ко мне, и мы ему отвечаем.

— Дайте определение политической деятельности.

— В двух строках не смогу. Это, безусловно, комплекс сюжетов. Нельзя сказать, что политическая деятельность — это митинги и пикеты. Когда против «Платона» выходят на митинг, это свидетельствует, что людей довели до этого. Поэтому воздержался бы от комментариев. Даже то определение, которое мы разрабатывали с Минюстом, неидеальное. Но оно дает оценивать, занимается ли организация политической деятельностью или нет.

— Но ведь это определение не просто неидеальное, оно размытое, что позволяет судам выносить решения, исходя из конъюнктуры. Например, выступает руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра» Алексей Левинсон на мероприятии и комментирует результаты исследований. И это признают политической деятельностью. Как так получается?

— С «Левада-центром» — спорная тема. Но с исследованиями — это классная тема. Есть манипулятивные соцопросы. Людям можно задать разные вопросы, и есть те, которые подталкивают людей на нужные ответы. И в «Левада-центре» этого больше, чем у других. Но признавать ли этот центр «иностранным агентом» или нет, не разбирался. Может быть, там и были основания. Я думаю, что «Левада-центр» от этого в коммерческом плане только выиграл, потому что у нас любят угнетенных. Я проблемы не вижу. Статус «иностранного агента» не препятствует ничему. В 2015 году «инагенты» получили президентские гранты. Это просто маркер.

— Когда принимался закон об «иностранных агентах», то одним из самых главных аргументов авторов проекта было то, что они просто хотят знать, откуда деньги у НКО и сколько таких организаций. Что мы видим в действительности? Те НКО, которые попали в реестр, бьют из-за этого статуса. Это делают политики, приближенные к властям общественники, государственные СМИ.

— А можно пример?

— Посмотрите программы «НТВ».

— Я все смотрю. Эта «дубинка» использовалась против «Беллоны»? Я спрашиваю конкретные примеры.

— Хорошо. В Сыктывкаре сотрудники телеканала «Юрган» сняли несколько репортажей про Коми правозащитную комиссию «Мемориал», признанную «иностранным агентом». Это элемент давления на людей.

— У меня к организации «Мемориал» очень много вопросов. Есть много вещей у них со знаком плюс. Но я считаю, что они действительно «иностранные агенты». Я соглашусь, что использовать статус [как дубинку] нельзя. Общество знает, что ты «иностранный агент», может посмотреть твое финансирование, но использовать это некорректно…

 

О деньгах ОНФ

 

 
 
 

Алексей Лазарев: В апреле был на медиафоруме ОНФ. Я недооценивал его, градус свободы меня поразил. Туда приехал Вячеслав Володин, и в первом вопросе его спросили про «Единую Россию». Журналист сказала, что и там можно найти пару приличных людей. В зале смеялись. Там на форуме награждали журналистов. У вас самые большие гранты и формы поддержки. Это чьи деньги?

— Фонд «Правда и справедливость» — это аналогия с президентскими грантами. Это единая целевая строка в бюджете. А бюджет ОНФ из-за того, что у нас есть жертвователи, мы не можем его раскрывать. Ни сопредседатель, ни по большей части руководители проектов деньги не получают. Мы выполняем все требования закона, сообщаем о финансировании.