Интернет-журнал «7x7» публикует вторую часть расшифровки лекции профессора Московского государственного университета Натальи Зубаревич, которую она прочитала в Сыктывкаре 2 декабря. В первой части говорилось о поступлении налогов в федеральный бюджет и неравенстве при их перераспределении, были проанализированы последние экономические кризисы, в том числе тот, который начался в 2013 году.
Во второй части эксперт много говорила о демографии и спаде реальных доходов населения, а в конце выступления дала несколько рекомендаций членам правительства Коми и чиновникам сыктывкарской администрации, которые присутствовали на лекции.
«Рубка учреждений соцсферы будет продолжаться»
Чего нам ждать? Есть риск стагнации поступлений налога на прибыль. Я показала динамику: она еще в плюсе, но в номинале он очень небольшой. НДФЛ сейчас — это опора бюджета. Четко ждите снижения объема трансфертов. Этот кризис в бюджетной части перекладывается на регионы. Будьте к этому морально готовы.
Майские указы [Путина] не отменят... Это означает, что рубка учреждений соцсферы и занятости будет продолжаться.
Что я хочу сказать про дорожный фонд? Как про покойника: или хорошо, или ничего. Есть вопросы к этим расходам.
До последнего времени я, как региональщик, была абсолютно уверена (правда, истории Коми и Сахалина [в этих регионах были арестованы губернаторы] говорят не так), что регионы должны отвечать за политическую стабильность, чтобы все было тихо. А вот за рост экономики и доходы бюджета особо никто не отмечал. Не снимали губернаторов по этим основаниям. Но сейчас президент не так давно заявил, что — да. Мы начали с посадок мэров. У вас в Коми это было массовое явление, у вас же мэров восемь сидит. А продолжение мы знаем. Вице-губернаторы были под ударом, потом пошли губернаторы, а сейчас дело дошло до федерального министра. Процесс пошел.
Но мне внутренний голос подсказывает, что губернаторы и мэры, как были на заклание, так они таковыми и останутся. Это удобно. Это показывает, что власть борется за развитие, против коррупции. Мне остается только посочувствовать тем, кто принимает решения на региональном и муниципальном уровнях, потому что риски управленческой деятельности в России возрастают.
Теперь про экономику.
Это помесячная динамика. Вот острая фаза кризиса. По доходам — с декабря 2014 года. По промышленности — с февраля до лета 2015 года. Инвестиции легли на дно летом 2015 года. Вот вроде мы полезли вверх по промышленности, даже по обработке [с февраля 2016 года] и зарплате. Только всех вас в вузе учили понятию «эффект базы». Поэтому это не рост, а выход в ноль, а значит, мы падать перестали.
Кто не перестал падать до октября 2016 года? Строительство, инвестиции и реальные доходы населения, где пока конца не видно. Но по ноябрю оценки уже не минус 4, а минус 2% — это меньше.
Если можно было сказать, что мы легли на дно по промышленности и по зарплатам раньше, то сейчас, видимо, к дну подходят инвестиции и доходы населения. Если, конечно, снизу не постучат. Я не знаю, что может быть. Цена на нефть? Или мы снова устроим историю с теми, кто нас не любит, живет по нашим границам? Я не знаю. Но пока мы вроде бы уходим в ноль.
У меня вопрос к вам. Сверху на слайде динамика вся, а внизу динамика в «обработке». В Коми по итогам 2015 года промышленность была в плюсах. В этом году пошла вниз. Причина — нефтянка или обработка? Она лежит на уровне «минус 10» и в прошлом году, и в этом году. Что падает в обработке?
— Лесопереработка, — реплика из зала.
Кто падает у вас, скажите? Это электроэнергетика. Вы не можете объяснить, что падает в обработке? Потихонечку все! Смотрите себя на общем фоне. Россия выкарабкивается из индустриального кризиса. В целом в промышленности вышли в ноль, в «обработке» мы приближаемся к нулю. Количество регионов со спадом уже невелико. Но в Коми картинка хуже.
Инвестиции. Можно задать вопрос — вот эти инвестиционные качели, которые вы себе устроили: в 2015 году, — провал по инвестициям (минус 20 с лишним процентов), а в 2016 году по итогам трех кварталов — плюс 23%. То есть провал просто компенсирован. Это нефтянка? Да. Сейчас вы в плюсовой базе. Я бы вас поздравляла, если бы я не знала, что было годом ранее.
В целом страна в плохом состоянии по инвестициям. Растут в основном те, у кого больших инвестиций не было. Если добавили там даже немножко, то процент получается неплохой.
Теперь про страну. Куда в России идут деньги. Вот вам структура по 2015 году. Шли, идут и будут идти в Москву. Если вы добавите к ней Московскую область, то получится, что каждый шестой рубль идет в Московскую столичную агломерацию. И эти деньги отбиваются. Это огромные торговые центры, девелопмент, то, что дает прибыль в месте гигантской концентрации населения и платежеспособного спроса. В бизнесе дураков нет. И плюс бюджет подваливает очень неплохо.
Второе, куда идут деньги, — Ханты и Ямал. Еще 11%. Нефть и газ — наше все, и на это деньги находятся. Есть несколько регионов, в которых нефтегазовые деньги сочетаются с другими деньгами: это Татарстан, это аграрные деньги, это Краснодарский край, Питер...
А вот вы, Коми — 1,2%. Это не так мало. Это как в Якутии, Иркутск. Второго Усинска не будет, Вуктыл инвестиционно закончился в советское время. Не знаю...
А теперь про динамику инвестиций нарастающим итогом. Я выступала на конференции в Екатеринбурге и показывала, как все относительно развитые регионы выглядят сейчас в инвестиционном процессе. Ростов, Сахалин, Питер, Башкортостан, Москва — все еще в плюсах. Татарстан в плюсах. Что это значит? Они где-то уже падают, но к уровню 2013 года они все равно еще в плюсах. Где-то уже падают сильнее.
А вот, где падают круто [нижний правый угол на слайде]. И накопленное падение инвестиций в Коми в 2015 году суммарно к 2012 году — минус 38%. Но я вас утешу: вот Кемерово и Ленинградская область [самое большое падение]. Вот Краснодар, в котором закончилась Олимпиада. А вы, Коми, как Калининград, как Нижегородская область. Вы — в конце истории.
Спад жилищного строительства оформился летом 2015 года. Ежу понятно, почему: в 2013 году мы встали, в 2014 году поползли вниз. Инвестиционный цикл в жилищном строительстве — 2–2,5 года. Все, процесс прошел. Летом 2016 года жилищное строительство посыпалось. В первом полугодии — 9%, январь-сентябрь — работает эффект низкой базы.
Скажите, как вам в Коми удается этого не заметить? Или у вас очень длинный инвестцикл? Типа, вложили деньги в 2011 году, когда все казалось в шоколаде, а ввод осуществляется в 2016 году? Или у вас народ такой морозоустойчивый: денег нет, но все равно вкладывается в ипотеку?
— Это, скорее всего, программы переселения из ветхого и аварийного жилья, — реплика из зала.
А вы такие орлы по выполнению этой программы? Ее среднее выполнение — 40%.
— Мы с 2012 года не выполняли, но в 2016 году стали наверстывать, — реплика из зала.
А поскольку объем ввода не так уж и велик, то динамика будет очень красивой. Опять эффект базы. Я понимаю, почему в Севастополе такой результат: там никто не строил, а тут — на тебе. А вы как Мурманская область: лишние 10 домов дают 50%-ный рост. Правильно я понимаю? Да.
А сейчас я скажу фразу, которая вам опять не понравится, но это констатация. Мы с вами дожили до латиноамериканского уровня неравенства. Не нравится, можете заткнуть уши.
Вот расчеты моих коллег, в том числе лучшего в России специалиста по неравенству Лилии Овчаровой. Смотрите на график. Квинтиль — это 20% населения. Смотрите, каким было неравенство по квинтильным группам, когда развалился Советский Союз [левый нижний угол графика] и мы начали жить сами. У нас сейчас страна, где 40% населения все еще живет хуже, чем средний советский человек к концу 1980-х годов. Хуже!
У нас страна, где доходы только с третьего квинтиля вышли на среднесоветский уровень. Четвертый квинтиль соответствует среднероссийским показателям. У нас средний показатель и медианы различаются очень существенно.
И вот те, кто выиграл, — 20%, в том числе и вы все. Это те, кто реально увеличил свои доходы, инвестируя в себя, в свою карьеру и развитие. И вот этот разрыв — латиноамериканский. И всю социальную политику придется адаптировать в условиях вот такого уровня неравенства. Это задачка не для слабонервных. И количество людей, предъявляющих спрос на соцзащиту, меньше не будет.
Как вырулить? Каждая региональная администрация идет по минному полю, ищет свои варианты. Потому что мудрый Минтруд к декабрю напишет общую для страны рамочную методику. А по полю взрываться будут регионы. И чей трупик быстрее взорвется, тот будет образцом для изучения — как не надо. А кто проскочит, тот будет называться «лучшие практики». Так что флаг вам в руки.
А вот теперь доходы. Статистика доходов населения — самая несовершенная из всех региональных статистик. Поэтому я очень аккуратно отношусь к темпам спада. Мне никто никогда не объяснит, почему в 2015 году доходы населения Пермского края упали на 18%. Потому что так померили по-дурацки. Реальный спад доходов в 2015 году был около 5%, в январе-августе 2016 года он ускорился до 5,5%.
А Коми — в 2015 вы шли почти в среднероссийском тренде, а сейчас (январь-август 2016) — сильно хуже. Были ли какие-то основания к тому, что динамика доходов населения дала такой минус в 2016? Или это дурь статистики?
— Угольная отрасль, — реплика из зала.
Точно! Проблемы с шахтами. Картинка становится более-менее понятной.
Спад реальной зарплаты. Строго на среднероссийском уровне в Коми полетела зарплата в 2015 году. Если нам говорит статистика, что в Ингушетии, Чечне и Дагестане доходы упали на 20 с лишним процентов, я улыбнусь и скажу, что у нас нет статистики по Северному Кавказу. Мы там кроме бюджетной экономики ничего не видим. Кто как нарисовал и померил.
«Финансовая глупость российского населения не знает границ»
А что у нас произошло с потреблением. Я была в Коми последний раз полтора года назад [Наталья Зубаревич читала лекцию на сыктывкарском баркемпе], а задать этот вопрос забыла. Скажите, а что вы делали в декабре 2014 года? У вас была массовая истерия по поводу покупок?
— Была, — реплика из зала.
У меня родился измеритель. Я тогда готовила годовые отчеты, не вставала из-за компьютера. А муж меня к телевизору подзывал и предлагал посмотреть штурм IKEA. Тогда из магазина выносилось все. Но я это наблюдала и на экспертной тусовке, куда пришел молодой парень и сказал: «Yes! Я взял последнюю с витрины». Оказалось, что это был автомобиль.
Когда через пару-тройку дней прошел пик этих покупок, я поехала выступать в Ярославль. Я говорила с водителем и спросила у него про эту истерию. Он сказал: «Первый день люди побегали, а на второй день — деньги закончились».
И третья история. У меня коллега полетела в Ставрополь. Я ее попросила спросить об этом там. Она пришла на кафедру, спросила. И они на нее покосились и продолжили разговор о методах засолки помидоров.
Все. Страна нарисовалась. У вас в Коми — между Ярославлем и Москвой.
Посмотрите на данные 2015 года. Это расплата за покупательский ажиотаж 2014 года. Когда потребление в рознице упало в два раза больше, чем доходы. Население потратило сдуру все, что могло. Финансовая глупость российского населения не знает границ. И не мне вам об этом рассказывать. Народ зажрался.
И вот только сейчас, в 2016 году, динамика потребления (все равно пока еще минусовая) сравнялась в темпами спада доходов населения. То есть люди стали сокращать потребление в ту меру, в которую у них падали доходы. В 2015 году это сокращение было ажиотажным.
Такое сильное сжатие занятости в малом бизнесе в очень немалой степени связано с тем, что многие малые предприниматели не выжили в предложенных обстоятельствах. Когда в 2015 году потребление сжалось такими чудовищными темпами. У вас сокращение было больше: минус 15% в 2015 году и минус 10% в 2016 году. Что это значит? Перешли на грибы и клюкву?
— У нас второй год урожай грибов, — реплика из зала.
Если люди так сжимают потребление, то у них настолько меньше денег стало?
Почему в Коми безработица выросла с 6 до 9%? Были ли какие-то основания к росту? Строители? После аварии на шахте «Северная» кого-то уволили? Не было ничего экстремального?
— Всего понемножку, — реплика из зала.
Но почему тогда у вас безработица выросла почти на три пункта? Ну проблемы есть и у Иркутска. Не можете назвать одну причину? В других регионах ведь есть даже уменьшения.
Теперь давайте смотреть причины.
Первый инструмент, который легально используется в России, — это неполная занятость. Третий квартал 2016 года показал, что неполная занятость сократилась. Ее пик был в 2015 году. После этого она стала меньше за редким исключением. Коми не является регионом с большим ростом неполной занятости. Потому что в Коми очень мало обрабатывающих производств. Основная проблема — автопром, текстильная промышленность, обрабатывающая промышленность.
Почему мы людей не увольняем? Ты же сидишь на голом тарифе. Здесь объяснения связаны с ценностями. Почему это выгодно властям, не надо объяснять. В регионе нет безработицы, люди не бунтуют. Почему это выгодно бизнесу — им что увольнять, что резать зарплату — одно.
А почему люди так терпят? Потому что наша горячо любимая родина — это страна, которая не выносит неопределенности. Пусть плохая, но определенность. Я типа работаю. Пусть сейчас у меня 40% от зарплаты, но ведь когда-то все наладится. И вообще, лишь бы не было войны. Это синтез интересов власти, бизнеса и занятых. Это очень большая скрепа. Мы о нее будем биться довольно долго и больно.
Вторая причина. Смотрите, какое поколение выходит на рынок труда, а какое уходит. У нас с войны [Великой Отечественной] вот такая пирамида. Это удачная история, что мы вступаем в кризис, когда маленькая генерация выходит на рынок труда, а увеличивающаяся генерация уходит с рынка труда. У меня детский вопрос: а если мы соберемся расти, то как мы при сужении трудоспособного населения будет расти? Мы что, компенсируем потерю производительности труда? Для этого нужны инвестиции. Поэтому краткосрочная выгода убивается долгосрочными рисками. И мы должны понимать, что у нас идет перестройка структур занятости. Количество занятых на средних и крупных организациях и предприятиях сокращается по всем частям страны. Крупный бизнес и «бюджетка» сжимают занятость. Куда уходят люди?
«Любите Сыктывкар, он вам вытягивает демографию»
Это три прогноза. Мы потеряем к середине 2020-х годов как минимум 8 миллионов человек трудоспособных возрастов. У нас вся занятость — 72 миллиона человек. Сейчас мы мигрантов вышибаем, но в итоге мы жестче будем терять трудоспособность. Не хотите 10–12 миллионов человек? Мы же вообще это не обсуждаем. Мы не говорим себе, что хотим расти, а для этого надо, чтобы численность трудоспособного населения не падала. Сами мы воспроизвести не можем. Хотя мы решили, что будем рожать. Но чтобы эти дошли до рынка труда, надо постараться. Поэтому в социуме обсуждение того, что мы будем делать, когда эта веселая история настанет.
Смотрите, как адаптируется наш рынок труда [вторая фотография в предыдущем слайдере]. Бюджетный сектор по данным 2012 года уже меньше. На крупный и средний бизнес осталось 33 миллиона человек. Малые предприятия больше не стали — 10–11 миллионов человек. ИП — около 6 миллионов человек, но из них только 3,5–4 миллиона платят налоги. Где все остальные люди, если безработица маленькая?
Мы страна, которая движется в сторону латиноамериканского рынка труда, где каждый четвертый занят неформально. Сдвиг в этот сектор продолжается все эти годы. Он начался давно. Он не связан с кризисом. Он связан с тем, что численность занятых на крупных, средних предприятиях и в бюджетной сфере в основном выталкивает людей в «неформал». И для бюджетов это серьезная история.
Теперь про любимую демографию [третья фотография в предыдущем слайде]. Президент сказал, что у нас растет рождаемость. Вынуждена огорчить: в январе-октябре 2016 года количество родившихся сократилось. И дальше, как вы видели по пирамиде, оно будет сокращаться. Рожать начинает маленькое поколение. Это демография. Демография — царица общественных наук. Она предписывает вам, что будет так. И кстати, когда страна старая, народ картошку копает. А когда молодая — вы видели арабские турбулентности. А у нас же никогда так не будет, потому что мы страна со старым населением. Бабушки могут с кастрюлями помитинговать? Один раз было, но больше нет.
У вас, Коми, был маленький отрицательный прирост перед рывком последних 7–8 лет. Сейчас вы вышли на плюс. Прогноз — в течение 3–5 лет будет, скорее всего, естественная убыль населения.
Теперь про миграцию. Вот Коми. Ее среднее миграционное сальдо — в минусах. С одной стороны, правильно, потому что Воркута, Инта еще слишком заселены. С другой стороны, это означает, что с северов Коми люди не едут на юг республики. Они едут за пределы региона. Поэтому миграционный минус как минимум сохранится. Он достаточно устойчив. Но я могу вас утешить: в плюсе остались Москва с областью, Тюменская область, Питер с областью, Черноземье и юг стали более привлекательными. Вы не одиноки. Но мне не нравится, что скорость возросла. Вы — как Магадан сейчас. Мне кажется, что это связано с ситуацией в Воркуте и Инте.
— Везде убавляется, кроме Сыктывкара и Сыктывдинского района, — реплика из зала.
Во всех региональных столицах мы наблюдаем стягивание населения и рост численности. Поэтому любите Сыктывкар, он вам вытягивает демографию. Кормите этот город, поддерживайте, иначе население будет отваливать за пределы.
Что у вас в сумме? Очень маленький естественный прирост. Отвал идет почти как на Дальнем Востоке. Посмотрите на ваших соседей — Мурманск. Там меньше отвал. Поэтому в консерватории надо что-то подправить. Да, Воркута будет сжиматься дальше. Но Сыктывкар должен больше притягивать.
«За этот кризис платит население»
Чего ждать в экономике и социалке? Пока не можем сказать, что сжатие потребления и сжатие доходов населения закончились. За этот кризис платит население. И это жестко ограничивает возможности для банковского бизнеса.
Инвестиционный спад — надо вложиться. Но неопределенность настолько велика, что я бы не рисковала предсказывать хоть какой-то рост инвестиций. Пока не будет понятно, в какой стране мы живем, какие есть растущие и снижающиеся риски, не ждите инвестиционного бума.
Дестабилизация бюджетов продолжится, потому что вам надо готовиться к 2018 году. Вы все лучше меня понимаете.
Будет сжатие сектора услуг. Сыктывкар — невеликий город на фоне других региональных столиц, и его потенциал очень сильно зависит от сектора платных услуг. Первое — это бюджетные услуги: это прежде всего высшая школа и качественная медицина. И то, и то — федералы. Высокотехнологичный сектор в конце концов на вас спихнут — я вас предупредила. У федералов нет средств их содержать. Тем не менее здравоохранение и образование — важны для Сыктывкара. Чем более они развиты, тем больше город способен притягивать. Но рыночные услуги — это прежде всего доходы населения. Если они сжимаются... Только с ростом доходов меняется структура платежеспособного спроса: люди от покупки еды переходят к покупкам телевизоров, холодильников, машин, а потом — и рекреация, и хорошие зубы.
Я ни секунды не сомневаюсь, что у нас получится поменять ситуацию с выводом прибыли из регионов. Но ваш губернатор бьется за многое, пусть и за это побьется. Лишний шум не вреден. Те, кто сопротивляются, чего-то добиваются. В конце концов — это [правительство России] не «Роснефть». Помните, что риск повышения доли, изымаемой в федеральный бюджет налога на прибыль, высокий. Эта тема активно обсуждается. Я вас еще раз предупредила. Но тогда, кто первый добежал до Минфина и выбил себе правильный трансферт, тот и герой.
Что делать?
У вас не так много конкурентных преимуществ. Пытайтесь выжать все, что можно. Я понимаю, что все права на нефть и газ у федералов. Но сейчас появились какие-то другие производители, не такие крупные, разрабатывают не самые лучшие месторождения. Это конкурентное преимущество. Правда, их скушает «Лукойл», если они придут. Но, может быть, не до конца.
Второе — это статус региональной столицы. Это преимущество агломерации. Город будет удерживать ту часть населения, которая с высоким человеческим капиталом.
Адекватная бюджетная политика.
Эффективные расходы на поддержку экономики. Они у вас маленькие пока, вы их только начали наращивать. Если опять дороги... Я же знаю процент отката, хотя на дорогах он разный. Но я сказала...
Реформирование социалки неизбежно. Чем раньше начнете взаимодействовать с муниципалами, чтобы население минимально затронуть, чтобы сохранить доступность. Тут нельзя сверху, тут надо договариваться.
Мы все говорим о противоположном. Отдайте 2% налога на прибыль, и у тех, кто относительно развит, хоть чуть-чуть добавится базы и самостоятельности. Пока затыкание дыр федерального бюджета перевешивает аргументы. Сильной децентрализации налогов не будет. Просто не из чего.
Если мы не можем децентрализовать налоги, может быть, мы начнем наводить порядок в перераспределении. Чтобы регионы получали четкий сигнал, что выигрывает не тот, кто первый добежал, а есть понятные правила игры. И не надо давать тем, кого любим. Эту историю придется ломать, если мы хотим развиваться. Но за каждым таким решением — мощные группы интересов.
Завершая свое выступление, я хочу вам пожелать не просто выжить в предложенных обстоятельствах, о которых я рассказывала, но и не терять ощущения, что жизнь прекрасна, потому что она одна.