Российское общество не возлагает ответственность за кризис на президента страны Владимира Путина и не хочет, чтобы он ушел со своего поста — такие данные показал один из опросов аналитического центра «Левада-центр». Социолог, руководитель отдела социокультурных исследований Левада-центра Алексей Левинсон рассказал «7x7» как меняется общественное сознание россиян и почему люди продолжают смотреть Первый канал.
«Правительство ругать россияне привыкли, но это все впустую»
— Как повлиял кризис на российское общество, если судить по ответам респондентов?
— Кризис неравномерно задевает российское население. В целом он ощущается резче, но тем не менее никакого переноса недовольства, связанного с кризисом, на действия Путина нет. Правительство ругать россияне привыкли, может быть, даже сильнее, но это все впустую.
Респонденты соглашаются с ответами, содержащими критику правительства, и наоборот, выбирают ответы, в которых есть одобрение Владимира Путина. Надо понимать, что у них нет политических инструментов, чтобы во что-то превратить эту позицию, они и не думают об этом. Это вовсе не оппозиционные настроения, это не рост народного недовольства, эти настроения не имеют институциональных форм пока что.
— Получается, в целом люди не хотят конфликтов с властью. Возможны ли в принципе массовые недовольства из-за экономической ситуации в стране?
— Я думаю, что если и случаются вспышки народного недовольства, то только в местах, где есть концентрация проблем или неожиданное действие со стороны властей. Известный пример — Пикалёво [город в Ленинградской области, где местные жители выходили против закрытия предприятий, после чего Госдума приняла законопроект о национализации трех заводов]. Наши власти иногда делают глупости, это может спровоцировать реакцию.
Если и случаются вспышки народного недовольства, то только в местах, где есть концентрация проблем или неожиданное действие со стороны властей. Известный пример — Пикалёво
Из области последних глупостей — публичное уничтожение продуктов, которые под санкциями. Эта мера вызвала острое недовольство россиян. Власти стали играть в опасную игру. Причем сами контрсанкции не вызвали недовольство, люди говорили «правильно», при том что россияне понимают, что они бьют по карману. Глаза у людей открыты, инфляцию они признают. Хоть они и видят своими глазами, что происходит в экономике района, их семьи, но как только слышат по телевидению, что Россия — великая держава — все с их стороны находит одобрение.
— По данным Левада-центра, 59% людей считают, что Путин несет ответственность за коррупцию в стране. Значит ли это, что люди стали думать критичнее?
— Действительно на протяжении довольно длительного периода на Путина не возлагалась ответственность за какие-либо негативные явления в российской жизни. В 2013 году, когда волна критики в адрес Путина поднималась (не только на Болотной, но и в целом в обществе), его фигура перестала иметь иммунитет. Возможно, тогда дело начинало склоняться к тому, что он станет, как обычный президент любой страны, отвечать за плохое и хорошее.
Но эту тенденцию перебило присоединение Крыма. Точнее, сначала Олимпиада, которая состоялась успешно с точки зрения выступления российских спортсменов. И вслед произошло присоединение Крыма — как громадный успех. Дело не вернулось к тому, что Путин ни за что не отвечает. Формально, конечно, он несет ответственность.
«Деятельность Путина вызывает неодобрение в самых бедных слоях»
— Большинство считает, что государство плохо выполняет свои обязанности перед гражданами. Повлияют ли эти настроения на предстоящие сентябрьские выборы?
— Люди не видят альтернативы Путину. Но все было выстроено таким образом, что реальной альтернативы и нет. Кто есть рядом — не альтернативы, а кто альтернативы — их нет рядом. В стране нет социальной группы, которая хочет перемен, они есть в разных слоях. Деятельность Путина вызывает неодобрение в самых бедных, необразованных, информационно необеспеченных слоях. Это далеко не политическая оппозиция и не сторонники Немцова и Навального.
Те, кто повыше, образованнее, понимают, что реальной действительной альтернативы сейчас нет. Политик, который предложит новую доктрину, не появился. Если широко будет обсуждаться то, что предлагает Кудрин [Алексей Кудрин — бывший министр финансов РФ, а ныне глава совета Центра стратегических разработок], и в него поверят не только экономисты, то, может быть, эти идеи получат какую-то поддержку в обществе. Но пока это выглядит маловероятным.
Можно вспомнить, что Дмитрий Медведев со своей программой модернизации реальной поддержки в обществе не получил. Он лишь взволновал публику; повторить что-то вроде призыва либеральной интеллигенции, устроить вторую «перестройку» у него получилось. Я думаю, что отчасти дело в том, что никто не принимал Медведева всерьез как носителя власти, это был совершенно несамостоятельный политик. Если он как политик сделал шестилетний срок президентства, ясно, что не себе, а Путину. Он был формально верховным главнокомандующим, когда Россия осуществила известные действия в Грузии, но после них взлетел до 88% рейтинг Путина, а не Медведева. Кто реальный хозяин в стране — всем было понятно.
Медведев со своей программой модернизации реальной поддержки в обществе не получил. Он лишь взволновал публику
Либеральный призыв Медведева не встретил прямого отклика, но не исключено, что он косвенно повлиял на настроения масс, и, когда Путин вернулся на президентский пост, то в широком социальном массиве была готовность встретить его как либерального правителя, который не будет закручивать гайки. Эта неолиберальная политика приветствовалась бы тем самым населением, которое стало одобрять движение в противоположную сторону, жесткую политику закручивания гаек. Такие настроения в общественном мнении сохраняются, это доказано опытом других советских режимов. Администрация могла, да и теперь может объявить разрядку, устроить новое потепление отношений с Западом и внутри страны запустить либеральные процессы. Общество это примет так же охотно, как и закручивание гаек.
«К молодому поколению пришла волна потребности в интеграции вокруг символов»
— Недавно вы написали колонку про то, как с помощью праздников власть объединяет народ и активно вмешивается в их проведение. Это значит, что Кремль боится потерять поддержку?
— Есть такой вопрос, на который у меня нет хорошего ответа: почему нынешняя власть применяет такие чрезвычайные средства мобилизации? Необходимость таких средств понятна, когда общество должно решать сложную проблему. Например, в ситуации катастрофы на Чернобыльской АЭС или когда новой власти надо укрепиться. У нас ничего такого нет. Тот, кто наверху, сидит прочно. Угроз для его авторитета сейчас нет, даже если были, то несильные, и все они остались в 2013 году. Сейчас в стране в этом смысле все благополучно.
Чрезвычайные меры стали применяться и до признаков кризиса. Мне кажется, это какая-то инерция, самопроизвольные действия бюрократии, которая отчасти сама себя пугает и заводит. Нарастает эскалация. Одни и те же действия в Сирии и в Украине могли иметь разную подачу внутри страны. Например, я могу вспомнить, как Россия участвовала в гражданской войне в Анголе, в Корее, во Вьетнаме, и об этом публике ничего не сообщалось. Эти конфликты не были предметом масс-медиа, из этого не делалось попыток собрать «капитал».
Самый главный праздник сейчас — День Победы. Его начал эксплуатировать еще Брежнев в свою пользу и потом от года в год огосударствление праздника нарастало. Нынешний День Победы 2016 года и само событие, победа, которая празднуется, снова приобрела характер народного события, народной памяти. Массово надевают георгиевские ленточки, пишут «Спасибо деду за победу» — это все значит, что к нынешнему молодому поколению пришла волна потребности в интеграции вокруг символов. Именно она ведет очень к высокому рейтингу Путина и выражается в обращении к событиям истории, которая для них является уже очень давней. Они пишут «спасибо деду», а на самом деле воевали их прадеды и прапрадеды.
Самый главный праздник сейчас — День Победы. Его начал эксплуатировать еще Брежнев в свою пользу и потом от года в год огосударствление праздника нарастало
— К чему это может привести?
— Бывает, что целые народы живут памятью о давнем событии, оно не теряет для них актуальности. Я не могу сказать, что это хорошо, но армяне живут памятью о геноциде, шотландцы живут уже 600 лет памятью о том, как их англичане лишили независимости. В этой памяти есть конструктивный потенциал, но есть и много плохого для общественного сознания. То есть эти события занимают место, которое могло бы быть посвящено движению вперед к чему-то новому.
Наше общественное сознание обращено назад, мы в этом смысле в несчастливом положении. Советское прошлое было связано с созданием искусственного будущего в виде обещанного коммунизма. Потом, когда это обещание оказалось неисполненным и неисполнимым, когда люди поверили, что здесь может быть построено демократическое общество — но и это не исполнилось, массовое сознание вообще отказалось от того, чтобы видеть будущее. По нашим опросам мы неоднократно это замечали. Не я это придумал первый, но я скажу: нам прошлое заменяет будущее.
— Общество до сих пор верит Первому каналу? Есть ли у людей желание получать информацию из разных источников?
— Первый канал смотрят все, смотреть не перестали. А вот разделение на Россию интернета и Россию телевизора ушло. Мы получили такой важный результат: мы обнаружили, что люди, которые регулярно пользуются интернетом, то есть около трети населения, люди молодые, образованные, предпочитали получать новости о событиях в Украине из российского телевидения, из трех каналов. Они понимают — если ты будешь знакомиться с альтернативными точками зрения, ты войдешь в конфликт с властью. Они не захотели психологического дискомфорта, включилась самоцензура.
Общественным интересом можно управлять — и им управляют. Его можно раскрутить, разогреть, а если не раскручивать, то он гаснет. Можно говорить об усталости со стороны общества. Но, к сожалению, если завтра на телевидении поступит команда снова начать закачивать в публику дела про Украину, увы, это произойдет — и публика ответит, как и в прошлый раз, поддержкой. Будут возмущаться и радоваться тому, что велено.
Если завтра на телевидении поступит команда снова начать закачивать в публику дела про Украину, увы, это произойдет — и публика ответит, как и в прошлый раз, поддержкой
— Если люди просто боятся идти против большинства, может что-то изменить их позицию?
— В обществе должно произойти что-то очень тяжелое, чтобы появилось большое число людей, готовых противопоставить свое мнение большинству. Можно вспомнить США, там серьезные протесты вызвала вьетнамская война, студенты сжигали призывные документы, (именно после этого в Америке отказались от призывной армии). У нас было время, когда люди вышли с осуждением не только действий Центризбиркома, но и руководителя страны [протесты на Болотной].
Кажется, в те же поры опросы зафиксировали, что большинство людей хотели бы, чтобы после выборов страной руководил другой человек. Но с тех пор все вернулось в предшествующую ситуацию: большинство говорит: «Нет, пусть Путин будет и дальше». Люди не только не видят альтернативы, но и не хотят ее видеть.