История известного костромского блогера Владимира Андрейченко достойна отдельной книги. В эпоху правления губернатора Игоря Слюняева он написал критическую статью об экономической политике главы региона, после чего подвергся уголовному преследованию. В судах он самостоятельно, без помощи адвокатов, сумел доказать свою невиновность и добился от прокурора письменных извинений за незаконное уголовное преследование.
Куда приведет Слюняев?
— Владимир Юрьевич, на состоявшихся в Костроме 21 июня дебатах Демкоалиции вы сорвали овации зала, рассказав о том, как заставили прокурора города Костромы дважды извиниться перед вами за незаконно возбужденные уголовные дела. Как вам это удалось?
— Примерно через полгода после того, как в ноябре 2008 года я мирно уволился с поста вице-губернатора Костромской области по экономике, появился материал «Куда приведет Слюняев со «слюнявчиками» Костромскую область?». Как я в статье описал, куда приведет Кострому эта команда, — туда она ее и привела. Но дело заключалось отнюдь не в точности прогноза: в мае 2009 года у меня дома произошел обыск.
— Чиновники во главе с губернатором так обиделись на статью? И из блогеров вы перешли в разряд подозреваемых так называемого «Клуба 319» — многочисленной группы костромичей, подвергшихся уголовному преследованию со стороны властей по статье 319 Уголовного кодекса за критические высказывания в их адрес?
— Да. После этого, когда я уже находился под подпиской о невыезде, произошла история с смс-кой: с телефона губернатора в мой адрес пришло сообщение оскорбительного содержания, и я подал заявление в органы внутренних дел о привлечении действующего губернатора к уголовной ответственности. Это было первое в России дело, когда действующий глава региона на полгода оказался в ранге обвиняемого на скамье подсудимых. Полицейские стали говорить мне, что если я заберу заявление на Слюняева, то они сразу прекратят дело по «слюнявчикам». Но такой «торг», равно как и собственное благосостояние, меня не интересовали. Я чувствовал полную свою невиновность и правоту и знал, что ее докажу. Я им сказал, что единственное условие, при котором я могу забрать заявление, — это уход Слюняева с поста губернатора. Я тогда был убежден и сейчас считаю, что губернатор Слюняев — это зло для Костромской области, и таким вот образом я пытался заставить это зло покинуть наш регион.
— А откуда у вас появилось такое отношение к бывшему начальнику?
— Наверное, начать стоит с того, что мое замгубернаторство было ошибкой двух людей — моей и Слюняева. Он меня назначил, а я не отказался. Идеальным вариантом в той ситуации было бы увольнение осенью 2007 года, не пытаясь встроиться в новую систему управления регионом. Это сейчас мы со смехом вспоминаем бюрократизированный совет по инвестициям [созданный Слюняевым], бюджетную комиссию, контрольную комиссию, установленный на уровне 20% процент налоговых изъятий для всех субъектов предпринимательства, хамский стиль общения, ненависть к людям и разные нововведения, находящиеся за гранью здравого смысла.
— Процесс по делу о «слюнявчиках» показал всю двойственность российской правоохранительной системы: дело об оскорблении губернатора силовики возбудили немедленно, а вам, как простому гражданину, по тем же основаниям — отказали.
— После того как мне трижды отказали в возбуждении уголовного дела против Слюняева, я самостоятельно подал заявление в суд, поскольку статья «Оскорбление» относится к делам частного обвинения. Когда мировой судья принял к рассмотрению дело о привлечении к уголовной ответственности губернатора Слюняева, я поначалу не писал об этом ни на «Форуме костромских джедаев», ни в «Живом журнале». Я не хотел никакого пиара, а пытался решить проблему Костромской области известными мне бюрократическими методами. Моя совесть чиста: я не требовал ничего для себя и действовал в рамках закона.
«Чиновник в России живет „по понятиям“»
— Почему вы, не будучи юристом, отказались от адвоката и везде представляли себя сами?
— У меня никогда не было «своих» или знакомых адвокатов. Когда был первый обыск и первый допрос, на них присутствовал адвокат по назначению. Когда я начал читать УК и УПК, то увидел, что дело частного обвинения возбуждается только по заявлению потерпевшего. Первое дело по статье 130 Уголовного кодекса было возбуждено по заявлению [заместителя губернатора] господина Топыричева, который в статье никак не фигурировал. Такое заявление к рассмотрению и принимать-то были не должны. А приняли. Я посчитал, что если адвокат не видит или не хочет видеть такие вещи, то зачем мне такой адвокат? Решил, что с таким делом и сам справлюсь. И у меня получилось.
— Что произошло после того, как из-за вас действующий губернатор оказался на скамье подсудимых?
— Моя несовершеннолетняя дочь подверглась допросам. Мою жену, которая работала бухгалтером в костромском лесничестве, уволили с работы, затем с подачи властей с работы был уволен и мой отец, добросовестно проработавший на одном месте 30 лет. Апофеозом преследований стал подброшенный мне в марте 2010 года диск с записью разговора, на котором два человека обсуждали детали моего готовящегося убийства. Диск появился за три дня до первого судебного заседания по обвинению господина Слюняева в уголовном преступлении. Если бы я по каким-либо причинам не пришел бы на первое заседание, то согласно Уголовно-процессуальному кодексу считалось бы, что я отказываюсь от частного обвинения и уголовное дело против Слюняева прекращается. Таким образом, целью подброса диска с записью обсуждения деталей подготовки моего убийства было напугать меня, чтобы на 2–3 дня я исчез из города и чтобы суд не состоялся.
— Как вы пережили эти три дня до суда?
— Мысли были разные. Просчитав, откуда «ветер дует», я понял, кто за этим стоит, сделал распечатку записи подброшенного мне разговора с диска, написал письмо губернатору и в прокуратуру. От губернатора ответа не последовало. А следственные органы, у которых, видимо, не хватило смелости, возбудили уголовное дело по статье «Угроза убийством», а не по статье «Угроза лицу, осуществляющему правосудие».
— Удивительно то, что исполнителей преступления все же нашли.
— Но не заказчика. Экспертиза установила, что разговор о планируемом убийстве был срежиссирован. Следствию удалось установить людей, чьи голоса звучали на аудиозаписи. Первоначально под подозрением находился оперуполномоченный Центра противодействия экстремизму регионального УМВД, его родной брат — сотрудник резиденции губернатора Слюняева, и еще один представитель УМВД. Но по завершении следствия обвинение было предъявлено только оперативнику. Следствие по делу тянулось почти два года. Удивительно, что 12 апреля 2011 года следственные действия по делу были приостановлены «ввиду тяжелой болезни подозреваемого», а уже 15 апреля руководство костромского УМВД своим приказом направило «тяжелобольного» оперуполномоченного в командировку на Северный Кавказ. Направило сроком на 105 суток, но из этой командировки он вернулся лишь спустя девять месяцев. Когда он вернулся и предстал перед судом, дав перед этим признательные показания следствию, дело против него в конце марта 2012 года было прекращено за истечением срока давности.
— А через две недели губернатор Слюняев лишился занимаемой должности, после чего обрадованные жители города устроили на центральной площади Костромы фейерверк. Вы не жалеете, что выбрали такой опасный путь противостояния?
— Уголовщина пошла не от меня, а от господина губернатора. Это от него я узнал, что есть такая статья — «Оскорбление». У меня никогда не было юридического образования — только экономическое. Получив от Слюняева оскорбительную смс-ку, я потом просто применил на практике полученные от него знания. Безусловно, я в большом долгу перед своей семьей и рядом других людей. Не знаю, смогу ли когда-нибудь этот долг отдать. Наверное, самым правильным было уволиться из обладминистрации сразу, в ноябре 2007 года, и не связываться с этим всем. Но тогда бы и всего остального не было, в том числе и нынешнего участия в праймериз Демкоалиции.
— Что вы хотели доказать своей статьей?
— Статья о «слюнявчиках» была несколько наивной попыткой показать своим бывшим коллегам, депутатам, главам администраций то, что они тоже к этому причастны. И если они воспринимают себя как сознательных людей, они не должны с этим мириться. Если бы 36 депутатов облдумы, 30 глав городов и районов, 30 руководителей департаментов и их замов — 90 человек — высказались бы открыто, а не кулуарно против слюняевской политики, — это была бы очень внушительная сила, с которой не справится ни один губернатор, даже если бы только половина из них сказала: «Давайте не будем так делать». Однако все эти люди послушно шли туда, куда их направили. Статья была попыткой достучаться до людей, принимающих решения, ответственных за развитие Костромской области. Но вместо этого они все, за исключением уважаемого мной Александра Андреевича Кудрявцева — последнего всенародно избранного мэра Костромы, — написали на меня заявления об оскорблении. Кудрявцев единственный писать заявлений не стал, даже несмотря на то, что в статье я его неласково назвал «недомэрком», имея в виду то, что он избран всего на два года — на половину положенного срока, а затем глав администрации Костромы стали уже назначать. Он единственный заявил, что не чувствует себя оскорбленным. У всех остальных заявления были написаны под копирку с точностью до запятой.
— Сразу после отставки Слюняева суд полностью оправдал вас по делу о «слюнявчиках». Как это произошло?
— Авторства статьи я никогда не отрицал, но обвинение было составлено таким образом, будто я со своего домашнего компьютера методом веерной рассылки разместил материал на сайте администрации области. Но я очень хорошо знаю, что происходит с моим домашним компьютером, и знаю, что ничего с него не рассылал. В течение трех лет фабула обвинения у них так и не поменялась. В итоге все закончилось тем, что суд меня оправдал — даже не за отсутствием состава, а за отсутствием именно события преступления. Это значит, что меня обвиняли в том, чего не было в принципе.
— То есть уголовной судимости у вас нет?
— Нет. Более того: у меня есть два извинения прокурора города Костромы, где он письменно от имени Российской Федерации приносит мне извинения за незаконное уголовное преследование.
— Чему вас научила эта история?
— Чиновничий аппарат в России не умеет и не любит жить «по уставу». Нашему чиновничеству по закону очень сложно жить — им проще «по понятиям» договориться, надавить, применить административный ресурс: «Ну ты же понимаешь!». А когда их занудливо, постоянно, регулярно заставляешь исполнять законы — им это не нравится, у них это вызывает изжогу. Видимо, своей определенной занудливостью и настойчивостью мне удалось пошатнуть систему. Два письменных извинения прокурора за незаконное уголовное преследование и поздравления гособвинителя в суде после оглашения мне оправдательного приговора что-то да значат. Когда я собрал материалы для частного обвинения господина Слюняева, следователи неофициально сказали мне, что все с моей стороны было проведено должным образом, со сбором всех необходимых доказательств: «Если бы это был любой другой человек, а не высшее должностное лицо Костромской области, то вердикт был бы обвинительный. Но вы же понимаете»…
Готов стать «паршивой овцой»
— Почему вы решили участвовать в праймериз Демкоалиции накануне выборов в Костромскую облдуму?
— Было несколько причин. Во-первых, мне близки базовые принципы, на которых они объединились. В озвученной ими программе есть жизненные вещи, касающиеся выборности властей всех уровней, межбюджетных отношений, борьбы с коррупцией. Во-вторых, когда я случайно ознакомился со списком претендентов на праймериз партии «Единая Россия», то увидел, что остались практически те же самые люди, те же лозунги. Только слюняевская «команда губернатора» поменялась на ситниковскую «команду профессионалов». Я считаю, что эти люди в значительной степени ответственны за ту плачевную ситуацию в области, которая сложилась при Слюняеве и продолжается сейчас, и не верю, что при них она изменится. Я понял, что моя «работа над ошибками» выполнена не полностью: эти люди вряд ли могут представлять интересы жителей Костромской области и что-то им дать.
— Нередко депутаты предлагают востребованные жителями законопроекты — например, о детях войны, о компенсациях за детсады, но не могут добиться их принятия из-за противодействия «партии власти», имеющей в Думе большинство. Как это изменить?
— Депутат должен иметь свое мнение по каждому вопросу повестки заседаний. Если депутат будет работать в Думе настойчиво, грамотно и корректно, принимая участие в обсуждении всех законопроектов и доходчиво аргументируя свою позицию, то уверен, что «партийная ревность» отступит, а у власти не будет другого варианта, кроме как к этому прислушаться.
— Но сейчас состав Думы почти монолитен: имея подавляющее большинство, «партия власти» может принять либо заблокировать любой закон.
— Я видел думы разных созывов. Были времена, когда в Костромской облдуме были такие яркие депутаты, как Николай Рец, Ирина Переверзева, Николай Балдин, Борис Комиссаров. Они всегда имели свою точку зрения, ее защищали. И с ними приходилось считаться и идти на компромисс, и это — нормальная процедура. Теперь на заседаниях Думы депутаты преимущественно молчат. Но не забывайте, что появление одной или двух «паршивых овец» способно испортить все стадо. Если говорить о работе областной Думы, то я готов стать этой самой «паршивой овцой». Поверьте, если один депутат начнет говорить, то его коллегам придется либо вообще не приходить на заседания Думы, либо тоже начать говорить. В хорошем смысле слова это будет провокацией — попыткой сломать установленный Грызловым принцип «Парламент — не место для дискуссии». Ненормально, когда рассмотрение повестки из 30 вопросов заканчивается к 13:00 и на каждый вопрос отводится не более пяти минут.
— Вам могут возразить, что для обсуждения есть комитеты и другие институты – например, Общественная палата.
— К сожалению, в них дискуссия тоже практически сведена к нулю. Я, например, не вижу работы уполномоченного по правам предпринимателей, уполномоченного по правам человека. Последний делает отчет перед думой один раз в год, а все остальное время о нем ничего не слышно. У нас что, нарушений прав человека в области нет? Либо наши уполномоченные настолько скромны, что делают гигантскую работу, но почему-то о ней ничего не известно.
— Что изменится, если вы пройдете в областную Думу?
— В Думе появится депутат, которому «не надо решать вопросы по своему бизнесу» с администрацией. Кроме того, я слишком хорошо знаю чиновничью работу изнутри, все их приемы и методы, поэтому всегда смогу отличить правду от очковтирательства и лжи. Многолетний опыт, определенная степень дотошности и, если хотите, занудства, а также недавние «детективные приключения» дали такую закалку, которая мне позволит разрабатывать насущные для области законы, требовать соблюдения законов от других, представлять и защищать интересы жителей региона не только в Думе, но и в других инстанциях. По сути, в Думе я буду тем же самым чиновником. Вот только работодателем у меня будет не губернатор, а народ, который за меня проголосует. Законы всегда будут на стороне людей.