Для Андрея Заякина борьба с плагиатом и коррупцией в целом (именно он нашел у небезызвестного депутата Пехтина незадекларированную недвижимость в Штатах) ― всего лишь хобби. Основная его работа ― теоретическая физика, также он периодически пишет колонки в «Новую газету». 34-летний доктор физико-математических наук умеет изъясняться, как он сам выражается, «политкорректным новоязом», но с журналистами и читателями «7х7», уже знакомыми с другим представителем вольного сообщества «Диссернет» Андреем Ростовцевым, Заякин предпочел говорить просто как с живыми людьми.
«Сжечь все диссертации!»
― Андрей, ваша последняя победа ― это лишение степени Елены Скрынник, бывшего министра сельского хозяйства…
― Не последняя хронологически, конечно, но, безусловно, важная.
― Как вам это удалось? Какова вообще процедура лишения степени?
― Все очень просто. Аспирантка Яна Власенко, работающая в ФБК [Фонде борьбы с коррупцией], в рамках сотрудничества с «Диссернетом» в 2013 году написала заявление в министерство образования. Но, как известно, любой жалобе надо приделывать ноги, то есть следить за ее судьбой. Поэтому наше недреманное око всегда открыто и обозревает весь мир. Мы очень любим приехать на какой-нибудь диссовет и орать там во всю глотку. Я один могу заглушить 25 профессоров. Как раз на последнем заседании РУДН сказали, чтобы Заякину микрофон не давали, и правильно. Да, мы любим такой show-up: не ждали? А мы здесь.
― И вас всегда пускают в университеты?
― Нас не пустили только однажды ― на диссертационный совет в РГСУ, когда обсуждалась работа Галины Жуковой [бывший начальник Управления молодежной политики, информации и общественных связей университета]. Вообще, диссовет в университете ― это как свадьба или похороны в церкви: двери должны быть открыты. Но в РГСУ нас не пустили даже в коридор, а диссовет сбежал от нас подальше через задний ход, так что мы даже на выходе не могли им никакую бумажку дать. Но это был единичный случай.
― С жалобой по Скрынник все прошло гладко?
― Да, это полностью законченный процесс. Она прошла все четыре стадии: диссовет, экспертный совет, президиум и министра. То есть Яна Власенко ― это та смелая девушка, которая сожгла одну из диссертаций [в интервью надо сказать «лишила степени» ― прим. А. Заякина] министра сельского хозяйства. Одну, потому что Скрынник ― дважды доктор наук. Вторая диссертация просто «протухла», а так надо было бы сжечь обе.
― «Протухла», потому что оспорить можно только то, что было написано после 1 января 2011 года?
― Увы, да. Мы же хотим, чтобы в огромном костре горели все диссертации с плагиатом.
― Так почему не удается сдвинуть этот срок?
― Потому что Государственная дума проголосовала «за» всего лишь 179 голосами, а нужно 226. На эту тему Медведев сказал: «Мы не хотим взрывать ландшафт». Он настолько загажен, что, если его взорвать, слишком много людей окажется в дерьме. К сожалению, многие эксперты ВАК придерживаются той же точки зрения: главное, чтоб новых не писали. Нет, в том-то и дело: невозможно добиться, чтобы новых фальшивых диссеров не писали, пока старые не будут преданы осмеянию и поруганию.
― Но это какая-то очень странная логика: первое лицо государства, которое говорит, мы прощаем все, что было «до». И собираемся на грязном, неубранном поле вырастить прекрасные цветы. Такого ведь просто не бывает.
― Ну это вопрос к Медведеву. Я-то полностью поддерживаю этот тезис.
«Не утеря актуального, а недостижение потенциального»
― Вы оценивали, насколько часто меняется положение человека, когда вскрывается его поддельная диссертация? Часто ли это напрямую отражается на его должности, работе, авторитете, как в случае со Скрынник?
― Бурматова [Владимира, депутата Госдумы от «Единой России»] после скандала с диссертацией перевели из комитета по образованию в комитет по делам общественных объединений и религиозных организаций. Это один из немногих случаев, когда человек действительно «понизился». Обычно же ― просто «не повысился». У нас есть некоторый «инсайд», что депутат Игошин [Игорь, «Единая Россия»], который менял «шоколад» на «мясо», из-за этой своей проделки не стал губернатором, то есть серьезным господином, который веников бы не вязал. То есть пока что это отражается не как утеря актуального, а как недостижение потенциального.
― А вот эта тактика «недостижения потенциального», она изначально была так и поставлена или ее уже по ходу деятельности «Диссернета» пришлось скорректировать?
― Я бы сказал так: мы мало влияем на реальность, мы только буковки складываем друг с другом. Безусловно, мы по всякому плагиаторскому делу, пусть даже небольшому, хотели бы, чтобы этот человек дальше лежал в прахе и пепле ― сошел со всех своих должностей, разорвал на себе одежды, бил себя палкой, пришел к «Диссернету» на покаяние. Но мы довольствуемся малым: наших «клиентов» не выбирают президентами, губернаторами. Этого, конечно, мало, но ревнуйте о делах бОльших, и я вам покажу путь превосходнейший.
― И как реагируют на разоблачения «Диссернета» сами плагиаторы?
― Я бы сказал, неадекватно. Хороший пример можно вспомнить только один: экс-министр правительства Москвы по науке [Алексей] Комиссаров взял и отказался от этой степени, то есть поступил как честный человек. А все остальные 2,5 тысячи реакций были в равной степени неадекватными: «Таинственными буквами таинственного алфавита вы таинственно изложили таинственные совпадения».
― Были ли случаи, что после вашего расследования кто-нибудь развернул целую кампанию по оправданию себя?
― Нашелся один такой ― Пешков [проректор Иркутского государственного технологического университета]. И он от этого, по-моему, неплохо «огребает». Я после разоблачения туда приехал и учинил погром [в интервью напишите «семинар» ― прим. А. Заякина] в Иркутском политехе. И перед пятьюдесятью профессорами университета я рассказывал, какой у проректора Пешкова раскрашенный всеми цветами радуги, с двумястами страницами чужих текстов диссер. Вот он «рыпнулся», поэтому про него пишут в центральных газетах, сейчас и вы у себя напишете… Человек напросился ― человек получил. Еще смешной случай ― тот же Бурматов. Сначала он скандалил, что его обвинили в плагиате, а потом сам же ссылался на «клеймо Диссернета», когда в плагиате уличали его конкурентов. Такой вот doublethink.
― А физически вам когда-нибудь кто-то угрожал?
― Правильнее спросить, угрожал ли я кому-нибудь из них физически. Пока нет. Ну и мне нет.
«Угроза национальной безопасности ― это не только метафора»
― В Якутске на заседании как раз вы сказали, что подделка диссертации ― это угроза национальной безопасности. Что вы имели в виду?
― То, что самолеты падать начнут, если подделывать диссертации в технических науках. Или как будут лечить людей, основываясь на выводах доктора Царапкина [Юрия, московского врача-хирурга первой категории], который в своей работе «кровь» на «лимфу» менял.
― То есть «угроза национальной безопасности» ― это все-таки не метафора?
― Это и метафора, и реальная угроза. Помните случай с Red Wings? Оказалось, что самолет упал из-за того, что пилоты не понимали английского языка. А их диплом был фальшивым. И это будет продолжаться, пока хирург Ливанов не вырежет скальпелем все эти кластеры. Они ведь имеют свойство заканчиваться, то есть в принципе мы можем исчерпать море этого плагиата. Но в силу того, что у нас в России совершенно абсолютно «левацкое» трудовое законодательство, где у работодателя нет никаких прав, то этих людей выгнать не представляется возможным. Я бы хотел, чтобы в российском трудовом кодексе был пункт: а тех, кто козел, руководитель может выгнать без лишних разговоров.
― То есть изменить ничего в нынешней ситуации не получится?
― Я не Нострадамус. Я предпочитаю делать все, чтобы что-то поменять. По крайней мере, потом ты не испытываешь моральные страдания из-за того, что ситуация не изменилась, когда ты сделал все возможное.
― Но даже если вскрывается плагиат, то работу на переаттестацию отправляют в тот же диссертационный совет, что тоже, мягко говоря...
― Бред бредовейший.
― А с этим «бредом» что делать?
― Будем говорить об этом публично, пока не проедим плешь у министерства образования и ВАКовских чиновников. Нет другого способа, чтобы всем дать понять, что это нарушение аксиомы права: никто не является судьей в собственном деле. Что это нарушение законов «О противодействии коррупции», «Об обращении граждан».
― Если единственная точка давления ― это публичность и разговоры, то почему на вас нет ответного давления, как, скажем, на некоторые НКО?
― Они еще не осознали исходящую от нас опасность. И вообще, мы формально не зарегистрированы.
― А если завтра будет принят закон о том, что всех людей с фамилиями Заякин и Пархоменко [Сергей Пархоменко, журналист, активно сотрудничающий с «Диссернетом»] нужно ссылать в Сибирь?
― Меня не надо ссылать в Сибирь ― я уже там. У меня прописка в Якутске.
― И все же, вы чувствуете некоторую опасность?
― Даже если кто-то заинтересуется нами всерьез, то «Диссернетом» можно заниматься и сидя за границей.
«Надо просто отменить два мощнейших рудимента крепостного права ― прописку и армию»
― А насколько ваши разоблачения вообще интересны людям?
― Я считаю, изъятие степени ― это публичный урон.
― Публичный урон ― только в глазах коллег? Или даже в глазах обывателей?
― Когда издан приказ министра, то тогда можно объяснить и дворнику, и бомжу, и таджикскому рабочему, что Галина Жукова выдала чужую работу за свою, и поэтому у нее отобрали степень. Тогда это умещается в одну фразу, доступную для понимания не то что человеку без диссертации ― без полного среднего образования.
― Когда у нас появилась информация про плагиат ректора Вятского государственного университета в Кирове, вкупе с его опровержениями и объяснениями, абсолютно глупыми и дурацкими, этой информацией в городе не заинтересовалось больше ни одно СМИ. Нет запроса у людей: даже если часть общества об этом узнала, никто в набат не бьет и никто не требует каких-то дальнейших действий.
― Вы хотите, чтобы я в Киров послал набатный колокол?
― Так о чем это говорит?
― О том, что эти люди заслуживают того, чтобы ими руководили плагиаторы. В этом смысле я не занимаюсь рассылкой набатных колоколов. Если люди не бьют в него, значит, он им не нужен. Даже если им его прислать бесплатно. Я считаю, это недоработка журналистов. Мы не можем быть в каждой бочке затычкой.
― Самое удивительное, что даже студенты никак не отреагировали. Мол, я получаю диплом в вузе, которым руководит какой-то плагиатор, ― и все окей. Или им все равно, потому что они сами «спишут» свою дипломную и получат заветную корочку?
― В России существует совершенно противоестественная ситуация, когда идут учиться те, кому учиться совершенно бесполезно и не нужно и чье обучение приносит убыток государству. Потому что эти люди, получив корочку, при этом будучи нравственно и интеллектуально не соответствующими этой корочке, будут и дальше приносить вред на тех должностях, которые они, в связи с наличием у них корочки, будут занимать. Надо просто отменить два мощнейших рудимента крепостного права ― прописку и армию. И ввести плату за обучение, которую нужно компенсировать для 10–20% лучших студентов. Для других ― разумную систему образовательных кредитов и возможность зарабатывать в университете. Это оздоровит общество, в том числе и избавит его от плагиаторов.
― Вы сами-то верите, что благодаря «Диссернету» при вашей жизни количество «фальшивых» научных работ станет минимальным?
― Либо в России все изменится очень серьезно, и в таком случае вся наша база пойдет в дело как основание для настоящего массового лишения степеней, либо текущая ситуация зайдет настолько далеко в своем последовательном развитии в плохую сторону, что не будет ни вузов, ни диссертаций, ни чиновников ― ничего, будут только какие-то обезьяны по деревьям скакать. Сейчас, к сожалению, ситуация движется в сторону обезьян, скачущих с автоматами. И мы ничего не можем с этим сделать, но мы продолжаем читать диссертации и упорно складывать буквы с буквами.