Интернет-журнал продолжает знакомить читателей с достойными инициативами общественников и волонтеров в рамках рубрики «Хочу помочь». Здесь посетители сайта могут узнать о том, какие проблемы решают гражданские активисты и, по возможности, присоединиться к ним или оказать поддержку.

Мурманская редакция «7x7» представляет вашему вниманию интервью с членом Общественной наблюдательной комиссии области, Общественного совета при УМВД Мурманской области, Общественного совета при Министерстве труда и социального развития Мурманской области, руководителем благотворительной организации «Улица» Валерием Бабуриным. Ее члены уже более девяти лет помогают бездомным и людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Валерий Бабурин рассказал, с какими проблемами сталкиваются волонтеры и как простые горожане могут присоединиться к их работе.

— С чего начались история создания вашей организации, как появилась идея?

— История создания уходит в далекий 1998-й год. Собственно, тогда еще о создании организации и мысли не возникало, просто стал замечать бездомных людей на улицах. Я работал на улице Новосельской, у меня была ночная смена, и я как-то встретил четырех или пять человек, которые шли по железной дороге. Я тогда еще не знал, что они были бездомными, но тогда было поздно, и я крикнул им: «Чего вы здесь ходите в такое время?» А они отвечают: «А мы здесь живем», — и показывают в сторону сопки. Я говорю: «А где там, там же подстанция, там лес!». Они отвечают: «Вот там и живем».

Я подумал, неужели люди могут в лесу жить. Они позвали в гости. В следующую смену — это конечно безумие было — но я пошел в этот лес, нашел землянку, дрыхнущего в ней человека. Дальше стояла какая-то избушка, сколоченная из отходов строительных материалов, я постучал, зашел туда, а там четыре человека сидят. Мы познакомились с ними, и это была такая первая моя встреча с бездомными людьми. Это был 98-й год, экономически ситуация в стране сложная была, и эти люди организовались в такую коммуну. Причем состав у них был очень пестрый, там был бывший военный, моряк и даже бизнесмен, который прогорел с бизнесом, и за долги отдал квартиру. Там все это было связано с бандитами, на него надавили, и человек оказался на улице.

— А по возрасту они тоже сильно отличались?

— Бизнесмену было 38 лет, остальные были — 32, где-то 42 и 52, разные очень.

— Это место еще существует?

— Я был там спустя лет 7-8, но там ничего не осталось. Причем бизнесмена сейчас, к сожалению, нет в живых, его убили, хотя он восстановился на определенном этапе. Мы помогли ему, он устроился на работу, появились деньги, зарплата, жилье, но потом снова алкоголь. И в результате я приезжаю с отпуска и узнаю, что его зверски убили какие-то матросы срочной службы. Причем пытали его, глаза выкололи бутылкой, связывали, в костер кидали, просто страшная история. Их нашли и осудили, но человека нет. Это была первая встреча, и вот с тех пор практически каждого бездомного я стал замечать. Стал общаться, совершать какие-то безумные поступки. Вот помню, я жил на Копытова, 4, и как-то шел мимо помойки. В ней мужик копается, я с ним разговорился. Он мне говорит: «Чего ты меня лечишь о новой жизни, я есть хочу — умираю!». А я так по-христиански: «Ну пошли ко мне домой...»

— Сейчас я тебя накормлю...

— Накормил его макаронами с сосиской. Потом смотрю, а на нем одежда шевелится, от блох и вшей. И так получилось, что у нас еще одно жилье было, которое пустовало, и я просто решил дать возможность ему помыться. Привел его и говорю — раздевайся, иди в ванну, отмокай. Он разделся, я первый раз увидел такое, все тело коричнего цвета, вши везде, мне так страшно стало! Я отвернулся к окну и стал молиться. Думаю — Боже мой, это просто кошмар! Я таких страшных картин никогда в своей жизни не видел.

— Тема бездомных она вообще не популярна в обществе, и мы сознательно отгораживаемся от бездомных, от наркоманов. И поэтому нам кажется, что это не наша проблема, а у тебя изначально не было такого блока?

— Нет.

— А как думаешь, с чем это связано?

— Я думаю, что это было связано с изменением моей жизни, с приходом к Богу. В тот момент я стал верующим человеком. Дело в том, что до этого времени я так же страдал сильной алкогольной зависимостью. Это началось с самого детства: в 13 лет я начал употреблять, и к 23-м, когда с армии вернулся, я уже был такой серьезный, закоренелый пьяница. Я понимал, что я в проблеме, а вырваться не могу. Кодировался, все эти вещи медицинские пробовал, ходил ко всяким экстрасенсам, но никакого освобождения не получал. И меня захлестнуло однажды снова, прямо вот новый виток. Меня просто понесло, я думал, что меня либо убьют, либо я что-нибудь натворю и сяду в тюрьму. И вот на фоне этих событий я пошел в церковь, и моя жизнь очень изменилась. Не то что я бросил пить, я просто был исцелен от этой болезни. И у меня появилось милосердие, чувство сострадания, любви даже вот к таким людям. Это было настолько ярко выражено в моем сердце. Это не было какое-то усилие, это была прям жажда сделать что-то доброе. Я думаю, что отсутствие барьеров связано именно с моей верой.

— То есть сначала появилось желание помогать, а как возникла сама организация?



 

— В 2005 году, когда у меня появился небольшой круг сторонников из нашей же общины. И я, немножко поработав в рамках вот этой инициативной группы, понял, что это очень узкие рамки — ни финансирование какое-то не получить, ни рекомендации свои не послать мэру или еще кому-то. Ведь кто ты? Просто добрый человек. И вот Ирина Пайкачёва, я уверен, не отдает себе отчет о той роли, которую она сыграла в организации «Улица». Но я ее вижу, просто потому что она появилась на определенном этапе, как будто ее кто-то взял и подсунул. Я тогда думал, что же мне делать? Организация — это же так трудно, я вообще ничего в этом не понимаю! Еду в Питере в электричке, звонок: «Здравствуйте я Пайкачёва Ирина Владимировна, я знаю (откуда знает непонятно), что вы помогаете бездомным. Дело хорошее. Я бы хотела Вам как-то помочь и объединить усилия в этой проблеме». И когда я приехал, она просто берет меня за руку и говорит, что надо сделать вот это, вот это. И я делаю. Она меня за руку отводит в Минюст, водит там по кабинетам, и бац... мы получаем регистрацию. А до этого она опять же каким-то самым невероятным образом свела меня с человеком, и мы выиграли первый грант. Даже не грант, а подарок от политической партии. Это было в 2007 году, а регистрацию мы в 2008 получили. Вот она дает мне информацию, что «Единая Россия» проводит конкурс социальных проектов, просит написать заявку. Я предложил кормить бездомных, а для этого надо сделать первое, второе, третье… Звонок из Москвы, приезжайте. Вот даже часы подарили с надписью «Поддерживаем реальные дела». Я, вообще, не сторонник этой партии, и это ни в коем случае не реклама. А потом Ирина Владимировна уходит в тень, и мы уже действуем самостоятельно, где-то периодически она всплывет, что-то помогает, дает какие-то консультации. Вот так и появилась организация в 2008 году, но четкого видения тогда еще не было…

— Было размытым.

— Да, размытое, неопределенное. Где-то неправовое, даже несистемное — в рамках оказания экстренной помощи, питания, одежды. Не было какой-то юридической помощи, это все потом пришло.

— А какие сейчас вообще цели у организации?

— Я уже не выдумываю ничего нового, вот будем завоевывать эту высоту и эту. Есть уже определенные участки, которые нам удалось завоевать в течение деятельности нашей организации, и мы будем придерживаться такой тактики, такого видения. Я понимаю, что эту проблему мы не решим, и она будет существовать, пока мы живем, и следовательно, что нам надо делать. Мы будем консультировать людей по юридическим вопросам, мы будем оказывать социальное сопровождение, раздавать одежду, кормить, и никуда мы от этого не уйдем. Это будет до второго пришествия, вот это кормление. Потому что социальная политика нашего государства далека от совершенства, и все эти проблемы мы будем решать на протяжении долгого времени. Вот примерно такой перечень задач.

— А есть у вас какая-то статистика по количеству бездомных? То есть вы работаете все время с какими-то конкретными людьми, или их количество увеличивается?

— Есть цифры, на мой взгляд, ни на чем не основанные. В 2005 году кто-то из чиновников говорил, что в городе примерно три тысячи бездомных. Но если исходить из нашей работы и обращений в соцслужбы, то где-то может быть тысячи полторы максимум в городе. В области никто и не считал, даже и не брался. Я уверен на 100%, потому что там соцслужбы еще хуже с цифрами работают, а волонтерских групп там не так много. И притом все группы, которые там по бездомным работают, это исключительно результат нашей работы. Это Оленегорск, Апатиты, Кандалакша, Кировск и Молочный. Это все в основном на базе местных религиозных христианских организаций. Так у нас получилась сеть взаимопомощи.

— И она рабочая?

— Да, она рабочая. На уровне экстренной помощи она на 100 процентов рабочая. Иногда даже удается решать какие-то вопросы, связанные с реабилитацией или юридической помощью. Опять же все обращаются за помощью к нам, как к координаторам.

— А почему, по вашему, люди становятся бездомными? Я знаю, что есть какие-то социальные предпосылки, но есть ведь люди, у которых это сознательный выбор. То есть не тогда, когда человека система вынудила, а когда он намеренно становится социальным отщепенцем и выбирает для себя такой образ жизни.

— Исследователи, которые занимаются этой проблемой, выделяют несколько основных причин. Например, в связи с лишением свободы. До 1995 года была статья, по которой, если человек больше 6 месяцев отбывал наказание, его лишали жилья. То есть государство выгоняло человека на улицу. В 1995 году отменили эту статью как антиконституционную, но все равно после тюрьмы многие люди оказываются на свободе без жилья. Либо они утратили связи за 10-20 лет в тюрьме. Вторая причина — это махинации с недвижимостью, учитывая тот факт, что наше население не очень, мягко говоря, грамотное в юридических вопросах, это довольно легко сделать, и нечистые на руку люди очень активно это используют. Третья причина — это семейные связи, она довольно размытая. Люди ругаются, уходят из семьи, не умеют решать конфликтные ситуации. У многих людей спрашиваем: «Почему ты живешь на улице?». А в ответ такое заявление: «Я все жене оставил, хлопнул дверью!» Он уходит, потом начинает выпивать, теряет нормальный вид, и все покатилось. У нас был случай: мужчина ушел от жены, они поругались, он выволок кресло на этаж и стал там жить. И потихоньку терял человеческий облик, нажил огромный ком проблем. Еще, многие называют это причиной, но это, скорее, фактор, способствующий потере жилья, это пьянство.

— А какой процент возвращается к нормальной жизни после реабилитации?

— Если честно — ничтожный. Настолько ничтожный, что у нормального человека руки опустятся при такой работе.

— А как вообще проходит процесс реабилитации? Давайте начнем с того, как бездомные вас находят? Как вы распространяете информацию?

— С 2005 года работают пункты питания, и в особой рекламе мы не нуждаемся. Они работают на постоянной основе, на лето мы делаем объявления и закрываемся, в сентябре снова открываемся, и они приходят в первый же день. Никого звать не надо.

— То есть они туда приходят, вы их накормили и там же предлагаете пройти процесс реабилитации или какую-то юридическую поддержку?

— Туда в основном приходят люди, которые в юридической поддержке не нуждаются. То есть они нуждаются, но они не будут этим заниматься. Бывает, когда туда приходят именно с серьезной мотивацией, и если кому-то нужна помощь, то мы не разговариваем здесь и сейчас в полевых условиях, а договариваемся на определенное время. И если человек приходит, то работаем, но они чаще всего не приходят.

— Расскажите, пожалуйста, про вашу команду? Я вижу, у вас на стене висит календарь за 2005 год. Все люди, запечатленные на этом снимке, до сих пор принимают участие в работе вашей организации?

— Многих уже в команде нет. Я нисколько не сержусь и не обижаюсь на этих людей. Я понимаю, что при такой работе очень быстро происходит выгорание, и мы расходимся. Ну что же поделать? Я сам удивляюсь, как я за столько лет еще с ума не сошел (улыбается). На данный момент в нашей организации около 25 волонтеров, есть отдельный человек, который занимается координацией уличных пунктов питания. Сейчас я уже не касаюсь ни приготовления пищи, ни поиска продуктов. Раньше этим всем занимался я. На моей домашней кухне мы с женой готовили еду для бездомных, тогда еще не было одноразовой посуды и приходилось использовать пластиковые коробочки из-под масла, после чего приносили всю использованную посуду домой и мыли ее для повторного использования.

— Вы еще вовлекали семью в этот процесс?

— Да семья была очень сильно вовлечена, старший сын в особенности. Он выходил со мной на улицу и участвовал непосредственно в раздаче еды бездомным, но потом я понял, что это была не очень хорошая идея.

— Ваш офис делится на несколько частей: рабочее пространство и складское помещение, где у вас хранится довольно большое количество одежды, продуктов питания, книг. Откуда берутся все эти вещи? Кто помогает?

— Мы раз в год объявляем акцию «Добрый Север», распространяем довольно широко о ней информацию, и в течение года люди привозят вещи и продукты питания для бездомных. Прошлый год был очень урожайный. Привозили очень много одежды, что не может не радовать. Причем приезжали как на разбитых жигулях, так и на мощных внедорожниках, но с одной целью — помочь. Бизнес также нам помогал, депутаты. Однажды раздается звонок в дверь, наш социальный работник открывает дверь, а там наряд полиции: «Здравствуйте, распишитесь, пожалуйста, мы тут всем отделом скинулись и на 700 рублей принесли вам продуктов». Кашу принесли, тушенку в банках, макароны. Мы в свою очередь написали благодарственное письмо Баталову [начальник УМВД России по Мурманской области]. То есть участвуют совершенно разные организации, люди совершенно разных социальных слоев.

— А сейчас с бизнесом сотрудничаете?

— Да, есть у нас также и постоянные партнеры, например, Кирилл Архипов, директор компании Murman Fish, который помогает нам финансами и продуктами, за что ему огромное спасибо. Раз в месяц мы получаем от него 80 килограммов отличных рыбных пельменей. Было одно время, что мы «гнали» эти пельмени и кормили только ими. В общем, все вдоволь налопались рыбных пельменей. Кирилл Валерьевич также выступал идейным вдохновителем проекта с ящиками для пожертвований, которые можно было бы распространить среди магазинов. Присутствуют разовые акции поддержки от «Орко — Инвест», например, или депутат компьютер подарит.

— А постоянная поддержка от власти присутствует? За аренду офиса платите, например?

— Это муниципальное помещение, и в свое время оно было выведено из жилищного фонда. Было это сделано еще при Савченко [бывший мэр Мурманска]. Он тогда, конечно, очень сильно проникся работой нашей организации. Помог нам с этим помещением, и с 2008 года мы здесь находимся. У нас безвозмездная аренда, только коммунальные платежи. Помимо офисной поддержки, только на конкурсной основе, субсидии небольшие.

— Вы упоминали, что создали организацию для налаживания диалога с властью. Какие-либо ваши рекомендации принимались во внимание, были учтены?

— В основном нет, и иногда это было очень обидно, я сильно злился. Вот, к примеру, я потратил год жизни на эту работу, провел анализ законодательства, перелистал более 400 нормативно-правовых актов. И все эти рекомендации я отправил в Думу, в прокуратуру, уполномоченному о нарушениях. В 2011 году состоялось расширенное совещание по всем пунктам, которые связаны с нарушениями реализации прав человека в этой сфере. Докладчики трепетали перед прокурором, но дальше, к сожалению, дело не сдвинулось. Второе исследование по жилью — результат, в общем-то, такой же. Все дело в том, что рекомендации предполагают огромную работу, внесение изменений в действующее законодательство, в подзаконные нормативные акты, это очень большой труд, а ради чего чиновнику все это делать? Вдохновил меня на эти исследования мой коллега из петербургской «Ночлежки» Игорь Карминский, сам не имеющий высшего юридического образования, но при этом умница, каких свет не видывал.

— Я так понимаю, вы с ними сотрудничаете? А с какими городами еще есть сотрудничество?

— Питер, Архангельск, Петрозаводск иногда, это старые связи остались.

— А не пробовали совместно продвигать свои рекомендации? Может, так было бы эффективнее?

— «Ночлежка» сейчас двигает эту тему очень активно. Есть одна такая заковырка в нашей теме, это отсутствие регистрации по месту жительства, которая препятствует реализации того или иного права. И вот Игорь выявляет эти нарушения в разных регионах, и сейчас было отправлено письмо в Генпрокуратуру. Если говорить о внесении изменений, то это уже федеральное законодательство. Мы вот так по цепочке идем и приходим к тому, что надо наверху все менять. Сейчас господин Пентюхов, из департамента соц. защиты, внес в Мосгордуму, а потом и в Госдуму законопроект о профилактике бродяжничества. Закон с точки зрения репрессивности проработан блестяще, но с точки зрения гуманизма и понимания проблемы просто никакой. Там вплоть до того, что всех бездомных надо хватать, снимать у них отпечатки пальцев и т. д.

— И в печи…

— Да, и отправлять, куда следует. Кто не хочет, тому за это так, а этому вот так. Я писал на этот законопроект рекомендации по трудостройству бездомных для своих московских коллег, они там обсуждали на своих площадках. Если у человека стаж 10 лет, если у него все уже разрушено внутри, все социально полезные связи, все навыки нормальной жизни, о каком трудоустройстве может идти речь? Первый мой опыт был такой: мы взяли человека из подвала — Валера по кличке «Злодей». Откровенно говоря, квартиру свою он потерял в результате своей «непутевости» и пьянства. Я тогда подходил к проблеме, как обычный обыватель. Друг, вот тебе чистая одежда, вот тебе баня, вот тебе работа, вот тебе угол, где ты будешь жить. Он помылся, переоделся в пальто, превратился в такого элегантного мужчину. А потом говорит: «Нет, не могу!» и просто убежал от нас, исчез. И я не понимал, что же мы не так сделали, а потом, когда дальше стал работать, понял, мы смотрим на эту проблему своим взглядом, социализированного человека. А у него нет ни мотивации, ни желания какого-то, он привык вот так жить. И тут нужна работа психолога, длительный курс реабилитации, может, где-то и психиатра. А мы пытаемся взять вот это и пересадить в другую грядку и чего-то ждать.

— Ну да, мы, наверное, оцениваем проблему только внешне, то есть когда мы видим бездомного, мы думаем, что это просто грязный человек, которому негде жить и нет работы.

— Да, мы говорим: «Чего ты не работаешь?! Вон сколько работы!» А он не может уже работать, внутри все разрушено, семейные ценности и связи утрачены, друзей нет, постоянное состояние фрустрации, виктимности, алкоголизации и т. д.

— А психологическую помощь вы оказываете?

— У нас работал психолог. Мы совершили небольшую попытку что-то понять в этой проблеме. Вот вышло маленькое издание. Таких исследований, насколько я знаю, нет. Может, есть тоже какие-то попытки, но системного ничего нет, чтобы можно было понять, что же делать.

— Как ты думаешь, есть угроза от бездомных? В обществе же бытует мнение, что это довольно опасный класс.

— Есть такой стереотип. На дровяном пытались сделать ночлежку в 2002 году, занимались наши депутаты. И мне запомнилась одна реплика о том, что бездомные перезаражают наших детей туберкулезом и перенасилуют всех нас, и не надо тут ночлежки. Скажу честно, я предпочел бы ночью встретиться на улице с двумя десятками бездомных, чем с двумя подростками. Потому что на самом деле от бездомных идет ничтожный процент преступности. Бывает между ними поножовщина, не без этого. Но чтобы они взяли на кого-то напали, да ну, какой там?

— То есть у них нет какого-то организованного, коллективного преступного сознания?

— К нам приезжали американцы и рассказывали нам про американскую бездомность. Вот это да, когда они ходят с оружием, ножам, пистолетами, такие группировки, вот это опасно. А у нас это носит характер хронического запущенного заболевания на последней стадии. Мне сложно представить что эти бедолаги могут накинуться с ножом на кого-то.

— А что по поводу ночлежки? Я так понимаю, в дровяном не получилось?

— Во многих местах не получилось — по разным причинам. Я думаю, что основной корень в том, что не осознается важность проблемы, и все по остаточному принципу. Остались какие-то деньги, давайте выделим, что осталось. Нет денег, да и ладно. Хотя выделяли 60 с чем-то миллионов в 2007 или 2005 году на здание на Заречной, 34. Но потом этот проект решили не воплощать в жизнь. В 2013 году выделено 7 млн рублей, на ул. Кооперативной заложен фундамент, вот там будут строить ночлежку.

— Как думаешь, когда в Мурманске появится ночлежка, она будет пользоваться спросом у бездомных?

— В какой-то степени, кончено, будет пользоваться. Хотя опыт того же Петербурга показывает, что создаются различные административные барьеры для попадания туда. Люди не простые туда идут, и нужно сделать как можно меньше различных барьеров. Ну, допустим: только трезвый, а люди только пьяные. Ночлежка в Питере организует пункты обогрева зимой, так называемые «мокрые ночлежки». Они понимают, что морозы такие, что не до эстетики, не до чего. Вместо 60 пусть 100 человек заходит, и какие есть, такие и есть. Вот вам миска супа, чай, главное, чтобы не замерзли. Коллеги в Питере говорят, что заполняемость муниципальных ночлежек не очень большая. Они там почти в каждом районе есть.

— А сейчас существует ли в Мурманске какое-то подобие ночлежки?

— Сейчас есть подобие у отца Геронтия. Там много людей — до100 человек, но условия такие страшные, что не каждый пойдет. Вот уличные бездомные, которым без разницы, где ночевать и в каких кроватях спать, конечно, идут. Но вот если взять бездомных, которые из мест лишения свободы освобождаются, если у них есть самолюбие небольшое, амбиции какие-то, мотивация к жизни, то люди отказываются. Просто не идут туда, потому что там ужасно. Но этот проект ночлежки, конечно, должен быть государственный. Я даже против того, чтобы всем миром скидываться и строить ночлежку. Это обязанность государства. В 1995 году Черномырдин подписал постановление, в соответствии с которым в каждом субъекте должны быть вот такие дома. И до сих пор вот никак не могут решить эту проблему.

— Когда должны доделать ночлежку, у которой уже фундамент заложен?

— Все на уровне проектно-сметной документации, и конкретной даты пока не говорят.

— Какая помощь нужна вашей организации?

— На данный момент в основном нужна финансовая помощь. Волонтеров в пункты питания может не хватать. Иногда наш координатор «чешет репу», где бы взять людей, где бы взять машину.

— Куда пойдут деньги?

— У нас много статей не закрыты. Канцтовары какие-нибудь, часто заработная плата у нас «хромает», коммуналка, топливо. Мы за свой счет это закрываем, но потом пытаемся как-то вернуть. И получается, что все время какой-то твой капитал крутится где-то в облаках. Иногда рукой махнешь, иногда вернешь. Ну вот встретили мы мужчину в СИЗО, я, как человек сострадательный и тоже носящий очки и знающий что это такое, побежал и купил ему очки. Потратил почти две тысячи рублей, ну это все вернул я потом. Вот когда очень острые нужды, у людей возникают финансы.

— А на услуги психолога? Вы их нанимаете или как?

— У нас есть женщина, которая проводила исследования. Но она на волонтерских началах, у нее еще есть своя работа.

— Если еще найдутся волонтеры-психологи, будет легче, эффективнее?

— Ну тут технические моменты, где это делать, на какой базе. На улице же нереально, там только кормление. Конечно, мы думали, как нам его не хватает. Вот один знакомый психолог из Кировска приезжает к нам иногда, и он такие вещи говорит, и думаешь, как раньше не понимал, как важно человеку показать другую сторону. То есть не хватает разделения: вот иди к юристу — он тебе подскажет, вот иди к психологу — он тебя проконсультирует, вот иди к социальному работнику — он тебе поможет куда-то сходить.

— Вам не хватает площадок для работы и специалистов?

— Вот как в «Ночлежке», координатор проекта — ночной автобус, координатор проекта — пункт обогрева, координатор юридической консультации, причем один юрист консультирует, другой по судам работает. 27 человек в организации процентов 60 на постоянной зарплате, остальные на полставки или как-то еще.

— Ну это все благодаря государственной поддержке?

— Ничтожная государственная поддержка, на местном уровне процентов десять только. А все остальное — пожертвование, написание заявок. Отдельный человек для написания заявок, PR-менеджер, все как положено. А тут я все в одном лице. Новости размещать, сайт вести надо и т. д.

— Но сайт у вас уже есть?

— Его, вообще, «взорвать» надо. Последнее обновление в 2008 или 2009 году. Сейчас в основном все обновления в facebook, живом журнале, твиттере.

— Что еще?

— Кадровик нам нужен. У нас сейчас проверка Минюста. Я вот даже к подготовке не могу подобраться: текучка, люди, обращения из колоний. Со всем этим надо работать. Много «висяков» есть, с которыми надо бы разобраться, но всегда находятся более важные дела.

***

Кому нужна помощь: Региональная благотворительная организация «Улица»


Чем занимаются: Помощь бездомным — организации пунктов питания, предоставление одежды, реабилитация, юридические и психологические консультации, социальное сопровождение, экстренная помощь, медикаменты. Защита прав осужденных, содействие реабилитации.

Какая нужна помощь: Материальная — денежные средства, продукты питания, одежда, площадки для проведения консультаций.

Волонтеры — организация локальных групп, для реализации помощи в городах Мурманской области, волонтерская помощь на пунктах питания, помощь специалистов юристов, психологов, программистов, веб-дизайнеров.

На что конкретно пойдут ресурсы: Канцелярия, содержания офиса, заработная плата сотрудников, услуги специалистов, топливо, питание бездомных, экстренная помощь (медицинские устройства и препараты).


Как помочь: Тел./факс: 8 (815-2) 53-77-67
ОГРН 1085100000105 ИНН/КПП 5190179803/519001001
расчетный счет — 407 038 101 050 000 001 55
в ОАО «ДНБ Банк»
БИК: 044705709
Кор.счет: 301 018 103 000 000 007 09 в РКЦ г. Мурманска
Также средства можно перечислить через терминалы ООО «Мурманская платежная система». С адресами терминалов можно ознакомиться здесь http://szkti.ru/oplata/murmanplat-terminal