Ситуация в России ухудшается с каждым годом. Госдума и правительство постоянно строят все новые и новые заборы, устанавливают капканы практически на открытом пространстве. Совместными усилиями международная организация "Артикль-19", Союз журналистов России и Центр защиты прав СМИ обсудили, как журналистам выжить в подобных условиях.
Ни одного постановления, защищающего журналиста, принято не было
Первое, что мешает журналистам работать — это современное законодательство. Новые законы, новые поправки, которые Госдума поставила на конвейерное производство, создают все новые и новые сложности, к которым современному журналисту нужно быть готовым.
"В связи с этим Центр защиты прав СМИ подготовил два аналитических доклада: о применении антиэкстремистского законодательства против журналистов и о диффамации — непосредственно для юристов, — говорит Галина Арапова, один из авторов доклада. — Эти книги имеют практическое применение".
В докладе по экстремизму отдельный акцент медиаюристы делают на применении статьи 282 УК РФ. Она используется в тех ситуациях, когда формально невозможно возбудить против журналиста дело о защите чести и достоинства, и тогда критику власти или действий полиции и силовиков пытаются "подтянуть" под экстремизм. И часто им в этом помогают "эксперты" — Крюкова и Батов, сотрудники Института культурологии РАН. Вспомним дело Саввы Терентьева, в ходе которого лингвистическую экспертизу проводили повторно, дабы доказать, что в его комментариях к одному из постов в Живом Журнале есть признаки разжигания социальной вражды.
Список юридических "радостей" увеличивается с каждым годом. В конце июля 2012 года в Уголовный кодекс вернулась "обновленная" статья за клевету: штраф поднялся просто до небесной цифры — до 5 миллионов рублей. Более того, клеветой теперь также считается распространение информации о том, что "лицо страдает заболеваниями, представляющими опасность для окружающих". В список этих самых "заболеваний", к слову, входят гельминтозы, педикулез, вирусные заболевания, туберкулез и другие.
Недавно был принят "загадочный" закон о запрете "нецензурной" лексики. Роскомнадзор теперь лишает СМИ свидетельства о регистрации даже за запиканный мат (как это недавно случилось с "Росбалтом"). "То ли плохо запикивают, — рассуждает Павел Гутионтов, — то ли Роскомнадзор может слышать даже то, что под запикиванием..."
Также с 1 октября была введена новая трактовка частной жизни. Нельзя упоминать о происхождении человека, о его месте пребывания, о фактах биографии (эта расплывчатая формулировка в законе не определена). "Еще одна интересная деталь — нельзя говорить об участии лица в судопроизводстве, — добавляет Галина Арапова. — Неважно, в качестве кого. Выходит, нельзя упоминать ни имена судей, ни адвокатов и прокуроров. Конечно, очевидно, что новая статья стала реакцией на критические публикации про депутатов Госдумы расследования Навального".
"Ни одного постановления, хоть как-то защищающего журналиста, принято не было", — с сожалением подвел итог законодательным нововведениям секретарь СЖР Павел Гутионтов. "Главное, чего мы должны добиться, — подводит итог Галина Арапова, — чтобы за "преступление словом" не применяли излишне жёстких наказаний, как в случае с ростовским журналистом Сергеем Резником. Это общемировой стандарт права".
Цензура — страх — молчание — безнаказанность
Результат юридических нововведений — налицо. Международная правозащитная организация "Артикль 19", которая работает в России с 2001 года, представила доклад "Журналисты под угрозой" — о современной ситуации в нашей стране.
"Когда в России погибает журналист, двадцать других — молчат, — пишет в предисловии мексиканская журналистка Лидия Качо. — Цензура рождается из страха. Страх рождает молчание, результат этого — безнаказанность".
В докладе "Артикля 19" говорится: "С 1992 года как минимум 56 человек стали жертвами из-за своей профессиональной деятельности. Северный Кавказ, особенно Дагестан — это самый опасный район".
Борис Тимошенко, руководитель службы мониторинга Фонда защиты гласности, прокомментировал доклад "Артикля 19": "Количество убийств не растет, однако они, тем не менее, продолжаются. Снижение криминального давления происходит потому, что усилилась цензура. Законы создают такие условия, когда криминал по большому счету больше не нужен: тотального роста нарушения прав СМИ не наблюдается, господствующей становится самоцензура".
Выслушав доклад об обстановке в России, Эржан Ипекчи, президент Союза журналистов Турции, подтвердил, что подобные проблемы есть и в Турции: "У нас журналистов убивают редко. Но зато их часто сажают в тюрьму, причем надолго. Сложно сказать, что из этого хуже. Все эти средства имеют общую цель — заставить журналистов замолчать". Но если в России журналисты подпадают под статью об экстремизме, то в Турции их обвиняют в терроризме. "Все журналисты, оказавшиеся в тюрьме, сидят именно по этой статье, — добавляет Эржан Ипекчи. — Это произошло потому, что глава МВД Турции дал определение терроризма таким образом, что его можно использовать против кого угодно". Новые разновидности турецкого терроризма — психологический, научный, академический.
Еще один механизм давления на журналистов — это обвинения в аморальных поступках. Вспомнили об Игоре Цагоеве из Нальчика, который перед 9 мая был арестован по обвинению в разбое, в сентябре осужден за кражу. Правда, в итоге его освободили. Те события, в которых он обвинялся, якобы имели место 13 лет назад. Но репутацию уже не вернуть, она уничтожена. "Нас пытаются "замазать", и это уже не банальный подброс наркотиков", — говорит Лидия Златогорская, председатель Саратовского отделения СЖР.
Нужно переключить внимание на Сочи
У Максима Шевченко, журналиста и телеведущего "Первого" канала, нашелся достаточно простой ответ, почему журналистика в России находится под угрозой: "Ситуация осложняется потому, что в правящей элите как на федеральном, так и на региональном уровне, идет борьба. И все действия властей направлены на то, чтобы выстроить "современное управляемое общество".
Председатель стамбульского отделения СЖ Мустафа Келели заметил, что подобная тенденция свойственна всем авторитарным государствам: "У Премьера Турции и Путина много общего — власть, последователи. Если они скажут, что журналист, которого убили — просто плохой парень или террорист, люди им поверят. Мы должны создать новое публичное пространство. Тем более, у нас есть предпосылки для этого. У нас есть журналисты, которые хотят реально освещать новости, и есть потребители этих новостей, которые хотят получать разные точки зрения".
"Поэтому хорошо, что реформировали "РИА-Новости", — неожиданно заявляет Максим Шевченко. — Я считаю, этот факт к свободе слова не имеет никакого отношения. Скорее наоборот, прошлый редактор РИА (Светлана Миронюк — ред.) увольняла журналистов за эту самую свободу слова, а именно за консерватизм в оценках, не давая доработать до пенсии и двух лет". У Максима во всем были виноваты либерально настроенные граждане. Он приписал им и создание списка запрещенных экстремистских материалов.
Юрий Казаков, сопредседатель Общественной коллегии по жалобам на прессу, не согласился с подобной "антилиберальной" трактовкой Шевченко: "То, что происходит с РИА — это возвращение к пропаганде, это истощение новостного материала и пренебрежение различными точками зрения".
Григорий Шведов, главный редактор Интернет-СМИ "Кавказский узел", вернулся к теме, начатой иностранными коллегами: "Сейчас внимание нужно переключить на Краснодарский край. Людей арестовывают просто за то, что они говорят. Олимпиада закончится, а люди останутся заложниками своей свободолюбивой позиции".
"Поэтому я предлагаю заранее обратить внимание на журналистов, которые будут освещать сочинскую олимпиаду, — то ли в шутку, а то ли всерьез добавляет Алексей Симонов. — Нужно уже сейчас начать договариваться об их амнистии".
Юлия Березовская, директор "Грани.ру", согласилась с коллегами, но вспомнила несколько случаев из своей практики, которые показывают, насколько сложно в России освещать новости с другой точки зрения: "Наше издание постоянно освещает протесты, старается дать точку зрения, отличную от государственных каналов. Но зачастую наши видеоматериалы становятся свидетельствами против самой оппозиции. Вы же сами понимаете, как легко вырезать определенные кадры с митинга, например, на Болотной и поместить их в неверный контекст".
"У нас в Дагестане похожая ситуация, — вздыхает Али Камалов, председатель СЖ Дагестана. У нас свобода слова есть. Но эту свободу взяли сами журналисты, а не дала власть. С 2008 года в Дагестане убито 11 журналистов, за профессиональную деятельность. И ни одно из убийств до сих пор не расследовано. Мы написали письма Бастрыкину, Чайке... Но правоохранительная машина работает против раскрытия таких дел. Напротив, мне так обидно, что в "Московском комсомольце" появилась "заказуха" о том, что я мог быть одни из организаторов убийств журналистов, потому что завистлив, и что я мог убить своего племянника, заместителя, друга. Плюс меня обвиняют в том, что я ваххабит".
Не терять связи между регионами
Что делать, чтобы сохранить свободу слова? Одно из вечно предлагаемых решений — договориться о "правилах игры" медиасообщества. Это может стать способом отказаться от самоцензуры и защитить коллег. Например, в Ростове подписали Донскую хартию журналистов и блогеров. Это была реакция на приговор Сергею Резнику.
В Казани тоже есть своя инициатива - внедрение системы медиакомплаенс, вплоть до проверки журналистов на полиграфах. Правда, она инспирирована бизнес-медийным сообществом. Юрий Казаков с подозрением отнесся к этому: "Бизнес не всегда совпадает с журналистикой, он может просто связать руки. Попытка подменить корпоративной этикой профессиональную — это и есть большая опасность".
"Казанская инициатива — альтернатива всему на свете, — грустно заметил Виталий Челышев, зам.главного редактора журнала «Журналист». — Она выглядит просто: не буду ждать, пока государство начнет цензурировать нас, давайте цензурировать сами себя". "Это попытка Минобразования заменить "журналиста" на "медиакоммуникатора", — добавляет Галина Арапова.
Выступления участников конференции лишний раз доказали, что сидеть сложа руки просто нельзя. Международные организации предлагают свою помощь. Дэвид Диаз-Жожекс, директор международных программ "Артикля 19", предложил варианты сотрудничества: "Мы почему-то до сих пор фокусировались только на федеральном уровне, это неправильно, потому что очень много профессионалов работают и в регионах. Мы предлагаем помощь в работе с разными уровнями власти, а вот решения проблем должны исходить от авторов, мы же, к сожалению, можем лишь поддержать инициативу".
"Журналисты также могут сотрудничать с "ПЕН-центром", — предлагает Алексей Симонов. — Вообще, он имеет статус международной организацией писателей. Но на самом деле, это организация "пишущих", которая заинтересована в создании молодежного крыла. Надо использовать ее международный авторитет для защиты свободы слова.
Виктор Суханов, директор Интернет-холдинга "ПримаМедиа", Владивосток, предложил журналистам также не терять связей между регионами: "Раньше нашу страну объединяла экономика, а сейчас связи разрываются. То же самое происходит и в нашем профессиональном сообществе. У нас стало много СМИ. Поэтому Туве все равно, что происходит во Владивостоке. А благодаря подобным конференциям мы, журналисты, узнаем друг друга, общаемся. Галина Арапова делает большое дело, мы реально с ее помощью стали сильнее".
"О наших проблемах в любом случае надо говорить, — резюмирует Али Камалов. — Такие организации, как Центр защиты прав СМИ и "Артикль 19", помогают нам юридически. Они помогают познакомиться с коллегами из других регионов. Сегодня такая поддержка очень важна, мы должны знать, что делать в случае возникновения проблем. Все мы Гале (Араповой — ред.) очень благодарны. Она моментально приходит на помощь, где бы она ни была".
И пока журналисты знакомятся в зале Домжура, общаются, попивая кофе и обсуждая глобальные проблемы: как спасти свою профессию, как не прогнуться под давлением режима, — в комнату входит официантка. В руках у нее поднос с бутербродами и пирожными. Увидев наглых журналюг, которые за несколько минут до начала кофе-брейка нагло опустошают пластиковые стаканчики, она начинает кричать: "Вы слишком рано начали есть и пить! У вас перерыв только через 10 минут, а ну, пошли все отсюда!"