Люди с инвалидностью должны настойчивее предлагать чиновникам решать свои проблемы. Действенным шагом может стать создание комиссии по формированию доступной среды при администрации городов или районов. В Екатеринбурге такой орган зарекомендовал себя с лучшей стороны: инвалиды добились права вносить свои предложения в архитектурные и строительные документы, а чиновники сняли с себя головную боль — разбираться в нормативах ради слепых или колясочников. Такой механизм сможет начать работать и в Коми. В этом убеждена председатель екатеринбургской общественной организации колясочников «Свободное движение», автор пособия «Доступная среда глазами инвалида» Елена Леонтьева. В Сыктывкаре она провела трехдневный семинар для людей с инвалидностью и работников социальной сферы. В интервью интернет-журналу «7x7» эксперт рассказала, как колясочники могут добиваться своих целей, работая с чиновниками.
Фото Максима Полякова
— Как вас встретил Сыктывкар? Насколько доступными показались объекты, в которых вы уже побывали — аэропорт и Центр культурных инициатив «Югор», где вы поселились?
— В аэропорту не было специальной коляски, чтобы меня не таскать на руках. Я немного отвыкла от этого. Уровень в больших городах-миллионниках другой. Либо меня везут через «рукава», либо есть специальная машина с подъемником. И сам аэропорт типичный, это сооружение брежневских времен со всеми плюсами и минусами. У нас в Екатеринбурге такой снесли и построили четыре новых терминала. Что касается гостиницы, то меня порадовало то, что там оказался номер, в котором можно жить на коляске. Не каждый город таким может похвастаться. И я рада, что в «Югоре» оказался номер, куда можно спокойно заехать. Но в туалете в санузле поставили большую ванну, что-то вроде джакузи. Из-за нее я не могу подъехать к раковине. Поэтому ванну я использую, как большую раковину. А еще на входе есть ступенька, а ведь там можно было бы «разогнать» пандус.
— Ваше отношение к этой ситуации уже больше философское? Вы же уже не первый и не десятый раз с этим сталкиваетесь.
— Я понимаю, что все регионы в стране у нас начинали в этом вопросе с одного уровня. Только кто-то пошел побыстрее, кто-то помедленнее. Большую роль играет то, какие регионы попали в пилотный проект по отработке системы доступности. И второе — запланировано ли крупное событийное мероприятие. В том же Сочи еще три года назад ничего не было: ни перил, ни пониженных бордюров. Это было чистое депрессивное поле. А сейчас посмотрите, какими темпами там все делается к Олимпиаде… У нас в Екатеринбурге было огромное строительство около шести лет ради ШОС (Шанхайская организация сотрудничества). К ШОСу глобально переделали инфраструктуру, построили большое количество гостиниц. Когда я в 2006 году приезжала на семинар в Челябинск, в городе не было ни одного номера для людей с инвалидностью. Меня поселили на вокзале, где была зона отдыха. Только что я была в Ижевске. На всю столицу Удмуртии всего два номера для инвалидов, и один из них я заняла. Я понимаю, что все регионы идут с разной скоростью. Но ведь важно, чтобы было желание двигаться.
— Вы на семинаре в Сыктывкаре посоветовали людям с инвалидностью предложить местным властям создать комиссию по решению вопросов доступной среды. Насколько этот орган важен сегодня?
— Сегодня не хватает элементарных знаний о том, что такое доступная среда и универсальный дизайн. Пока считается, что это слова-синонимы, но это разные понятия. Архитекторов и строителей как не учили этому, так и не учат. Нужны элементарные знания. Даже если тебе выделят миллионы, то их можно потратить так, что от этого не получится большой доступности. Будет так, как Москве: там вложены миллионы, но при этом тактильные плиты, которые сделаны для незрячих, мешают всему городу, они его уродуют. Я думаю, что придется потратить много миллионов, чтобы все это убрать. Это неразумное решение. Но еще вопрос не только в том, чтобы узнали, как правильно, но и в том, как заставить начать движение…
— И как заставить?
— Мы это тоже обсуждаем. К сожалению, в российских законах и нормативах не прописан нормальный механизм создания доступной среды. Я спрашиваю людей в разных городах, когда у них начали создавать доступную среду. Кто-то отвечает, что два года назад, кто-то говорит, что три. Но первые шаги были сделаны 1 января 1999 года, когда Екатеринбург стал готовиться к этому с 1998 года. Для меня странно, что большинство регионов стали обращать внимание на этот вопрос два-три года назад, когда запустили федеральную программу «Доступная среда», когда стали выделять деньги. А что они делали до этого? Мы уже долгое время массово строим дома универсальными, чтобы в каждой квартире мог жить человек с любой формой инвалидности. Иначе потом приходится вкладывать огромные деньги, чтобы перестроить, а это не всегда возможно. Очень важно запускать механизмы, чтобы те деньги, которую будут тратиться, реализовывались с участием тех людей, для кого это делается. Чиновник или архитектор никогда не жил в шкуре человека с инвалидностью. Он предполагает, основываясь на строительных нормах и правилах. Очень часто эти рассуждения неправильные.
— Как отреагировали участники семинара на ваше предложение создать при муниципалитетах комиссии по доступности среды?
— Они зацепились за эту идею. Они говорят, что сейчас людей с инвалидностью не принимают. В госорганах не хотят в этом диалоге участвовать, потому что на них все свалилось, а тут еще надо учитывать мнение людей с инвалидностью. А еще есть и такое понятие, как инвалидный эгоцентризм. Каждая категория тянет одеяло на свою сторону. Возникают противоречия. И чиновникам разбираться в этом всем… Иначе обстоят дела в США, где есть специальные институты, такие как институт универсального дизайна в Бостоне. Там есть понятие «пользователь-эксперт». Например, незрячий человек, который в теме вопроса, понимает нормы и правила, знает законы, — он не тянет на себя одеяло. Таких в институте 210 человек. Они тестируют новую идею с точки зрения интересов разных групп. А у нас в России среди инвалидов, к сожалению, не так много людей, которые готовы работать в диалоге и рассуждать конструктивно.
— Как вы, ваша организация, контролируете то, как эффективно были потрачены деньги на доступную среду.
— У нас удачно сложилась ситуация, что администрация города стала создавать доступную среду еще до 1 января 1999 года. Был создан координационный совет по делам инвалидов, куда вошли руководители всех районов, глава города его возглавлял. Это был очень хороший механизм. Несколько инициативных человек пришли к чиновникам и попросили их рассказать, как они собираются реализовывать муниципальную программу «Инвалид», и как они смогут в этом участвовать. Это было 7 человек, которые имели хорошее образование и профессию. Все проекты на тот момент проходили согласование в комитете по соцполитике. Соцработникам приносили чертежи, а они не знали, что с ними делать. С 1 января 1999 года двух человек, в том числе и меня, ввели в госкомиссию по приемке зданий и сооружений. В итоге мы брали списки, обследовали места и делали свое заключение. У нас была масса замечаний, поэтому мы попросили разрешения заниматься этим вопросом самостоятельно. Нам сказали — пожалуйста. Чиновники были рады.
— В той ситуации была важна инициатива конкретных людей. То есть вас.
— Среди людей с инвалидностью мало людей с образованием, которые могут разговаривать с чиновником на равных. Если ты на коляске, то ты должен быть по уровню подготовки и мышления на голову выше чиновника, чтобы он хотя бы воспринял тебя, как равного. Я с отличием закончила институт, писала диссертацию, И когда я в результате несчастного случая оказалась в коляске, я поняла, что я хочу что-то делать. Меня раздражало, что за меня соцработник в магазин ходит. Но я ведь не лодырь, я просто не могу туда добраться. У нас уровень образования ребят, которые собрались в организации, был высоким. Все с высшим образованием. Мы понимали, что сейчас из городского бюджета выделят деньги, и нам было важно, чтобы они были потрачены там, где мы хотим. Мы самоорганизовались: в каждом районе назначили ответственного среди колясочников и поручили им обзвонить своих знакомых инвалидов-косялочников, просили назвать три объекта, исключая свой подъезд, которые необходимы для жизни в первую очередь. Мы собрали предложения и выбрали часто повторяющиеся объекты. Потом мы составили списки по каждому району с указанием адресов и отдали их в администрацию. Там были удивлены, так как появились инвалиды, которые не говорили, что им нужно дать все и сразу, и пришли с конкретикой, таблицами, контактами. В итоге одним из первых объектов, который переделали, был перекресток, где снизили бордюры. Нас позвали его протестировать. После этого с нами стали работать.
— Я у вас в ЖЖ видел пост, где вы приехали в магазин, в котором владелец сделал удобный въезд для людей на колясках. Вы можете оценить, насколько изменилось отношение бизнеса к людям с инвалидностью? Они стали более ответственными?
— Это магазин по продаже телефонов. Они открылись 8 марта, было очень крутое мероприятие. Но пандус там был плохой. Меня это зацепило — у всех праздник, а за границей было бы стыдно пускать людей в такое заведение из-за ужасного пандуса. Я об этом написала в ЖЖ. И московская фирма-владелец подключилась к решению вопроса. Эту ситуацию стали обсуждать и другие блогеры. Специалисты связались со мной, мы посмотрели чертежи. Владельцы магазина пообещали переделать пандус летом. И они построили шикарный пандус. Потом пригласили меня на открытие.
— Это пример того, как один человек может решить пусть и локальную, но проблему.
— Я так скажу. У меня в жизни нет кумиров. Но есть люди, которые меня удивляют. В Америке было известная актриса, которая могла говорить, но была глухой. Она снималась в сериалах, и для всех было удивительно, что она не слышит. Эта актриса была вхожа к президенту. И в какой-то момент она доказала, что телевизор должен иметь специальное устройство для бегущей строки. Это решение было закреплено в законе, где было написано, что все новые телевизоры должны иметь приставку для субтитрования. Для меня это стало примером того, как один человек может что-то поменять.
— Вы можете оценить, как за последние годы изменилось отношение к людям с инвалидностью? В царской России было принято не прятать юродивых, калек. А в Советской России таких людей свозили в специальные учреждения. Как мне кажется, нам с трудом удается изжить это отношение к инвалидам.
— Отношение поменялось сильно. Я испытываю на себе это сильно. Если лет 15 назад, когда я ездила еще на Запорожце, и сама загружала в автомобиль коляску, вокруг стояло много зевак, которые просто смотрели — а что же я такого делаю. Ни у кого даже мысли не было подойти и помочь. Я была зверьком в зоопарке, которого все рассматривают. Сейчас на светофоре подходят люди и начинают помогать, тянуть коляску, хотя это опасно. Нельзя этого делать, так как коляска — это уже фактически часть твоего тела, как одежда. Я же не буду хватать вас за одежду и куда-то тянуть. Это попросту травмоопасно. Но люди хватают, потому что хотят помочь. И на улицах сейчас постоянно спрашивают, предлагают помощь. Когда за день это происходит 20-30 раз, я понимаю, что мир поменялся. Мне это очень приятно.