Ну, что ж, ГУФСИН оправился от испуга: нас вновь не пускали в зону. При этом тюремщики не утруждали себя придумыванием чего-то нового, а катились по привычным рельсам ГУФСИНовского вранья, лишний раз показав, что слово офицера внутренней службы не стоит и трёх копеек в базарный день, пусть этим офицером будет сам генерал-майор Турбанов В.Н. Помните, как он в своём открытом обращении к СМИ 7 декабря торжественно клялся, что никаких препятствий деятельности ОНК не будет? Я ж говорю – три копейки в базарный день – цена его слову.

 
По порядку.
 
У ворот колонии нас уже поджидал начальник воспитательного отдела майор Васильев Андрей Леонидович. Без проблем через КПП. Сдали телефоны. В зоне: «Поднимемся на четвёртый этаж – там вам приготовлена комната». ?? – нам в клуб для личного приёма, потом в ШИЗО. «Нет, сначала на четвёртый этаж, там всё решим».
 
Никогда раньше на четвёртый  этаж административного здания нас не приглашали – максимум, на третий – к начальнику.
 
Пришли, сели в кабинет  психологов: ну, что дальше?
 
- А посидите, сейчас  решим.
 
Всё понятно – арест как третьего декабря.
 
- Значит так, вот  вам 10 минут на всё, через  10 минут мы встаём и уходим.
 
Начинается перезвон, причём на этот раз Васильев для  каждого звонка выходит из кабинета. Мы ждём, какую же версию на этот раз  придумают.
 
Придумали: ждём, когда  из Управления приедет Назаркин В.С. – помощник по правам человека. Мы резко против, ибо перед выездом в колонию я позвонил Назаркину и тот мне сказал, что с нами он не поедет, т.к. необходимости нас ему сопровождать нет.
 
Итак, мы встали и пошли.
 
Спустились на этаж – пошли к Механову Д.С. Зашли в кабинет. Денис Сергеевич жив-здоров, от былого угнетённого вида и следа нет. В кабинете какой-то полковник, ещё офицер и человек в штатском. И ещё одиозный зам. по БиОР Зяхор Е.П., - т.е., все на своих местах, как ни в чём ни бывало.
 
Я- Механову:
 
- Денис Сергеевич,  обеспечьте нам, пожалуйста, выход  в зону.
 
Механов:
 
- А вы в зоне, кабинет  вам приготовлен, будете работать  там.
 
- Нет, Денис Сергеевич,  будем работать там, где посчитаем  нужным – будьте добры соблюдать  закон.
 
- А вам в зоне лучше не появляться – ваше появление там провоцирует заключённых, вы дезорганизуете работу учреждения.
 
Вот так.
 
Я – Механову:
 
- Что, опять Петрухину  звонить?
 
После этого Механов велел своим  офицерам проводить нас в клуб и туда приводить строго по одному заключённому, несколько раз повторил: строго по одному!
 
И пошли мы в зону.
 
Тихо в зоне. Но совсем по-другому  тихо, не так, как в последний раз. Никого в режимной зоне нет –  все локальные участки закрыты. В двориках «локалок» тоже ни души. В коробке в хоккей никто не играет. И ворота в жилую зону закрыты на замок, войти в неё можно только через дежурную часть.
 
Пришли в клуб. Отдали список сопровождающим: вот 9 фамилий – приведите, пожалуйста.
 
Угадайте, что было дальше с одного раза. Правильно: никто к  нам не пришёл. Объяснение? – Осуждённые не хотят с вами встречаться.
 
И пошли мы в отряд  – посмотреть в глаза этим заключённым, с которыми мы в прошлый раз договаривались сегодня встретиться.
 
В отряде шла борьба: сотрудники не пускали рвущихся к нам заключённых. Оказалось, получив наш список, бравые тюремщики пошли по отрядам: ОНК сегодня не приехала.
 
Нет, три копейки слово  Турбанова В.Н. – это я загнул: полкопейки, скорее всего. Это генеральское. А что про майоров говорить?
 
И мы начали приём. После захода в зону прошло уже час двадцать.
 
Результат?
 
Главное: несколько человек  заявили, что следователи полностью игнорируют сообщения осуждённых об изъятии улик. Скажем, осуждённый на приёме говорит следователю: вот там и там спрятаны коробки с документами и дисками – чеки, накладные и т.п., - изымите. Следователь отвечает: ну, хорошо, завтра-послезавтра посмотрю, приму решение… Ночью сотрудники колонии вместе со СДиПовцами приходят с тележками, вывозят документы и сжигают их в промзоне (названы фамилии сотрудников и СДиПовцев, даты: происходило это уже с 28 ноября, как минимум). И так далее.
 
Ещё. Следователи  не принимают заявления от осуждённых. Мало того, тот самый замок, что  не пустил нас в жилзону, висит там неспроста – все следователи в административной зоне, потому заключённые уже физически не могут попасть к следователям.
 
Рассказали  нам и как следователи не хотели находить участок изготовления ножей  и сабель и как осуждённые настаивали на «обнаружении» этого участка следователями.
 
Все заключённые  в один голос говорят о том, что челябинские следователи  и прокуроры в сговоре с  администрацией колонии и обеспечивают последней уничтожение улик. Никто в расследование «местными» не верит, все очень ждут москвичей.
 
Заявления, которые  у них не взяли следователи  и прокуроры, в закрытых конвертах  передали нам. Оказалось их 621 штука. Мы их рассортируем и передадим в  СК и прокуратуру – пусть попробуют  не взять от нас.
 
Были в ШИЗО – ласкает слух тишина: никакого тебе тяжёлого рока. Сидельцев тоже совсем немного: резко ушли кто в отряд, кто в СУС (отряд строгих условий содержания). Побитых, больных нет. В отряде СУС поступило много жалоб на бытовые условия. Записали, но не разбирались.
 
В 16.20 вышли. (Зашли в 11.48). Пошли к Механову – передать адресованные ему заявления (спецчасть, пожаловались, не взяла). Денис Сергеевич весел, жизнерадостен и уверен в себе. Всё принял, записал себе в ежедневник. Был корректен и доброжелателен. Наверное, имеет основания после работы со следователями и прокурорами из Челябинска, не знаю.
 
В спецчасть зашли  – отдали корреспонденцию от заключённых.
 
Вот так сходили. Что называется – делайте выводы. Свои мы изложим в справке, которую хотим подготовить к следующей неделе.
 
Николай Щур,
член ОНК Челябинской области,
руководитель Уральского демократического фонда