Два громких события, случившихся в минувший понедельник, – задержание Михаила Евсеева с последующим возбуждением в отношении него уголовного дела и заявление в суде оперативника ИК-56 Виталия Колесникова об оказанном на него давлении - отодвинули на второй план происходящее на продолжающемся в Верховном суде Коми процессе по уголовному делу в отношении Валентина Гаджиева и братьев Фахрудина и Асрета Махмудовых, обвиняемых в организации поджога ухтинского торгового центра «Пассаж» в 2005 году, жертвами пожара в котором стали 25 человек. Между тем в понедельник же в судебном заседании были допрошены два сотрудника ИК-56 и следователь Следственного комитета РФ, показания которых об обстоятельствах проведения следственных действий с потерпевшим Алексеем Пулялиным в феврале-марте 2010 года не вызвали доверия у стороны защиты. Несмотря на это вчера председательствующий в процессе Александр Мищенко вынес постановление о признании документов о вышеназванных следственных действиях допустимыми доказательствами и исследовании их в судебном заседании с участием присяжных заседателей.
В понедельник первым перед судом предстал начальник оперативного отдела ИК-56 Виталий Колесников, который, по свидетельству Пулялина, выбивал у него признательные показания в феврале-марте 2010 года.
Допрос Колесникова предварило, как уже сообщал «7x7», его сенсационное заявление, после чего свои вопросы свидетелю стал задавать защитник Фахрудина Махмудова адвокат Константин Рыбалов.
- Можете ли вы пояснить суду, почему эти два заявления (о готовности дать признательные показания и назвать имена заказчиков поджога «Пассажа», написанные на имя прокурора Коми Алексеем Пулялиным и другим потерпевшим по делу, Антоном Коростелевым, в ИК-56 и датированные 1 февраля 2010 года – «7х7») идентичны – слово в слово, даже знаки препинания повторяются? – спросил у свидетеля адвокат, предварительно предъявив ему для обозрения эти заявления, содержащиеся в уголовном деле.
- Ну, мое предположение по этому поводу такое…
- Ваша честь, - обратился к председательствующему в процессе г-н Рыбалов, оборвав оперативника на полуслове, - я прошу остановить свидетеля…Мы предположений здесь не изучаем… Я бы попросил, чтобы свидетель говорил о том, что он знает, видел..
- Я считаю, что они обсудили это до.., - поделился все же своим предположением свидетель.
- Пулялин и Коростелев сидят в одной камере?
- Они сидят в разных камерах, но прогулки у нас в одних двориках, и в исправительных колониях остаются моменты для общения осужденных. Даже в самом режимном учреждении, к сожалению.
- Как можно договориться заранее и написать текст на один лист, слово в слово повторяющий друг друга? Как можно запятые расставить точно так же? Договорившись в прогулочном дворике? – не отставал от свидетеля адвокат.
- У меня бы хватило ума, чтобы эти слова раскидать, - забегая вперед, ответил на непрозвучавший еще вопрос Виталий Колесников.
- У вас бы хватило ума раскидать слова!? Хорошо. Из вашего ответа я понял, что Пулялин и Коростелев, встретившись где-то в прогулочном дворике, приняли решение написать эти заявления и написали их так, что тексты случайно совпали.
- Наверно, так.
- Отличный ответ. Прошу его зафиксировать в протоколе.
«Так, я попрошу адвоката Рыбалова не указывать, что зафиксировать в протоколе и как, - в жестком тоне отреагировал председательствующий Александр Мищенко. - Секретарь судебного заседания знает, что писать».
- Я могу продолжить? – поинтересовался адвокат.
- Да, конечно.
- Следующий вопрос: вы диктовали эти заявления Пулялину и Коростелеву?
- Нет.
- Вы оказывали давление на Пулялина и Коростелева с целью, чтобы они написали эти заявления?
- Разумеется, нет.
С разрешения судьи Константин Рыбалов задал вопрос Алексею Пулялину: «Почему заявления на имя прокурора РК, написанные Коростелевым и вами, совпадают слово в слово?»
- Вот этот человек (жест в сторону Колесникова – «7х7») сейчас дал в суде ложные показания. Он лично диктовал текст заявления мне…Он вызвал меня к себе в кабинет и отдал заявление на имя Алехина (начальник ОРЧ при МВД РФ по РК – «7х7»), собственноручно внес туда пометки и сказал переписать. Это заявление датировано 27 января… И это заявление находится в материалах уголовного дела №423. И я полагаю, уважаемый суд, что теперь вы не можете мне отказать в истребовании…
- Так, минуточку, не надо, - неожиданно оборвал Пулялина судья, - иначе я буду вынужден вас удалить и сделаю замечание.
- Извините, - сказал потерпевший.
- О «четыре-два-три» мы говорим не знаю уже сколько, и решение по «четыре-два-три» принималось уже не одно. Не будем сейчас об этом говорить, - поставил точку председательствующий.
- Скажите, пожалуйста, Колесников оказывал на вас психологическое, либо иное влияние, воздействие? – продолжил задавать свои вопросы Пулялину адвокат.
- Да, он оказывал.
- Расскажите, как, когда и при каких обстоятельствах?
- 27 января этот человек вывел меня на второй этаж, подвел к камере №36, где находился осужденный Коростелев, пристегнутый наручниками к батарее. Рядом стоял Базеньков Денис, который на тот момент был в отделе режима. Базеньков Денис бил Коростелева. Коростелев плакал и просил, чтобы его не били. И этот человек подвел меня туда и сказал, что сейчас вам обоих «опустим». После этого завел к себе в кабинет и сказал написать заявление…
Константин Рыбалов вновь обратился к свидетелю: «Когда мы допрашивали Пулялина в ваше отсутствие, он пояснил, что в его отношении применялись так называемые меры по защите свидетелей. Пулялин говорил, что эти меры были связаны с защитой как раз от Колесникова Виталия Сергеевича. Вам об этом что-нибудь известно?
- Нет.
- А известна вам такая фамилия – Булгаков?
- Актер такой в фильмах российских есть, - подумав, ответил Колесников.
- А во время проведения следственных действий в феврале 2010 года звонил ли Пулялин по мобильному телефону кому-то из свидетелей или каким-то лицам по вашей просьбе или по просьбе следователя Овсянникова (Игорь Овсянников, следователь Следственного управления Следственного комитета (СУСК) РФ по РК, в производстве которого находилось рассматриваемое в суде уголовное дело – «7х7»)?
Последовал отрицательный ответ.
Тогда тот же вопрос был задан Пулялину. Потерпевший пояснил:
- Следователь Овсянников обратился к данному гражданину с просьбой передать мне сотовый телефон для звонка Булгакову (свидетелю по уголовному делу – «7х7»), чтобы я его убедил дать в суде ложные показания. После этого данный человек вывел меня в кабинет начальника отряда №4 на перовом этаже и дал мне сотовый телефон. Я удивлен, что свидетель это отрицает, будучи предупрежденным об уголовной ответственности. На очной ставке он подтвердил, что был такой телефонный звонок и был он по просьбе Овсянникова. Более того, мы слышали в суде показания Овсянникова – он не отрицает этот факт.
«Овсянников говорил, что этот звонок был именно по вашей инициативе», - подтвердив слова Пулялина, обратился к свидетелю адвокат.
Виталий Колесников стоял на своем, заявив, что он «таких моментов» не помнит.
На последовавшие затем вопросы представителя потерпевшего адвоката Виктора Козлитина по поводу того, оказывал ли сам свидетель, либо другие сотрудники ИК-56 в его присутствии, либо сотрудники правоохранительных органов из Коми какое-либо физическое и психическое воздействия на Пулялина, Колесников сообщил:
- Нет, в моем присутствии никто никогда никого не избивал, тем более представители РК. Ни Мансуров, ни Овсянников, ни Лыжин, ни местные сотрудники.
Затем за начальника оперативного отдела ИК-56 взялся заключенный ИК-56 Алексей Пулялин:
- 27 января 2010 года ставили ли вы подпись на заявлении, которое было адресовано начальнику ОРЧ Алехину (имеется ввиду первый вариант, черновик заявления от 1 февраля, оригинал которого содержится в материалах уголовного дела №423, хранящегося в архиве Следственного управления Следственного комитета по Свердловской области – «7х7)?
- Нет.
- Писали ли вы такую фразу: «Принял, оперативный работник Колесников. 27 января 2010 года»?
- У нас беседа с вами была первого числа…
- Вы писали эту фразу? – вернул Пулялин свидетеля к существу своего вопроса.
- Нет…
- И все, больше не надо ничего, - предупредил попытку Колесникова дать развернутый ответ потерпевший.
- Хорошо-хорошо.
- Сообщали ли вы следователю Косову, будучи предупрежденным об уголовной ответственности, дословно следующее: «Такой телефонный разговор (со свидетелем Булгаковым – «7х7») имел место быть по просьбе следователя Овсянникова»?
- Вопрос-то неконкретный, я же сказал, что…
- Была очная ставка между мной и вами, проводил Косов Павел Евгеньевич, уголовное дело 423, - в очередной раз оборвал свидетеля Пулялин.
- Ну, понятно-понятно.
Я задал вам вопрос: «Обращался ли к вам следователь Овсянников с просьбой передать мне сотовый телефон для разговора со свидетелем Булгаковым, чтобы я убедил этого свидетеля изменить показания?» Вы ответили: «Да, такой разговор имел место быть по просьбе следователя Овсянникова». Говорили вы такую фразу?
- Я уже не помню.
- Следующий вопрос: вам известно о том, что в ФГУ ИК-56 у меня нашли телесные повреждения?
- Нет, неизвестно.
- Проводилась ли проверка в ФГУ ИК-56 по выявленным телесным повреждениям у осужденного Пулялина? – обозначил себя в третьем лице потерпевший.
- Проверки не было.
- Допрашивали ли вас следователи Валивецкий, Косов и Маньков именно по тем обстоятельствам, что у меня были выявлены телесные повреждения?
- Если вы пытались сказать, что вас били, то, наверное, допрашивали.
- Именно по выявленным побоям?
- По вашему заявлению. Как будто бы у вас выявили побои. Побоев у вас не было выявлено.
- Известно ли вам, что судебно-медицинский эксперт выявил у меня телесные повреждения?
- Нет, неизвестно. Ну, с ваших слов, вы что-то пытались сказать…
- Известно ли вам, что 3 февраля я обратился к Вавилову и Камаевскому с просьбой обезопасить меня от ваших действий?
- Нет, неизвестно.
- Уважаемый суд, у меня вопросов не будет – будут ходатайства, - заявил Алексей Пулялин, закончив задавать вопросы Колесникову. Первое ходатайство – о приобщении к делу протокола выемки, датированного 21 сентября 2010 года…согласно которому «в ходе выемки изъято 3 листа формата А-4 с выполненными рукописным способом чернилами синего оттенка текстом. В верхней части перового листа в шапке имеются надписи, читаемые как «Начальнику ОРЧ при МВД по РК от осужденного Пулялина Алексея Александровича»... Заявление, датированное 27 января 2010 года. Второе: ходатайство о приобщении к делу объяснения следователя Овсянникова, которое он дал Лыжину (Алексей Лыжин, руководитель отдела по расследования особо важных дел СУСК РФ по РК – «7х7»). В этом объяснении Овсянников прямо указывает, что «приблизительно в первой половине 2010 года, точные время и дату не помню, я находился в г.Ухте в служебной командировке...» Там, где проживает, кстати, Булгаков. «Со мной созвонился начальник оперативной части ФГУ ИК-56 Колесников В.С. и сообщил, что с ним по собственной инициативе пожелал встретиться Пулялин, который попросил Колесникова разрешить ему сделать телефонный звонок Булгакову, чтобы самому попросить друга рассказать следственным органам всю правду, которая ему известна. После этого Колесников В.С. посоветовался со мной, стоит ли разрешить Пулялину сделать телефонный звонок Булгакову и не отразится ли это негативно на ходе следствия Поскольку я никаких негативных моментов для расследования уголовного дела, если бы состоялся указанный выше звонок и разговор, не видел, то так и ответил Колесникову… Спустя некоторое время, по-моему, в тот же день, Колесников В.С. снова мне позвонил и сообщил, что указанный выше телефонный звонок состоялся». Я прошу это объяснение тоже приобщить. И третье: у меня ходатайство будет, уважаемый суд, об истребовании материалов уголовного дела №423, где находится оригинал первого заявления, датированного 27 числа, где имеется подпись данного человека (Колесникова – «7х7»), имеется протокол очной ставки, где данный человек, предупрежденный об уголовной ответственности, поясняет по телефонному звонку».
На этот раз упоминание о деле «четыре-два-три» не вызвало у председательствующего Мищенко никакой реакции.
После того, как ходатайства Пулялина были поддержаны сторонами потерпевших и подсудимых, а гособвинитель, не возражая против приобщения к делу двух первых документов, высказался против истребования и исследования в суде материалов дела №423, слово вновь попросил Пулялин:
- Свидетель дал показания, дал их категорично, будучи предупрежденным об уголовной ответственности. И встает вопрос: можем ли мы доверять этим показаниям? А по этим показаниям мы будем решать вопрос о допустимости тех доказательств, которые были получены в ИК-56. Я полагаю, вы не можете никак отказать мне вот именно в истребовании данных доказательств, поскольку я заявляю, что свидетель дал в суде ложные показания… И я считаю, что все стороны, которые здесь присутствуют, должны быть заинтересованы в обозрении этого дела. Я я шокирован, когда государственный обвинитель говорит, что нет оснований…
Выслушав стороны, председательствующий Мищенко в очередной раз отказал в ходатайстве об истребовании дела №423, удовлетворив две первые просьбы потерпевшего Пулялина..
Допрошенному следом бывшему сотруднику ИК-56 Олегу Халенко вначале предоставили для обозрения том уголовного дела с протоколом допроса Пулялина от 3 февраля 2010 года, а затем спросили, как свидетель может объяснить следующее недоразумение: на видеозаписи допроса отчетливо видно, как он ставит свою подпись в верхней части последнего, 13-го листа протокола допроса, а в самом протоколе допроса, подшитом к делу, насчитывается лишь 12 листов и его подпись стоит на 12-м листе в нижней его части.
- Кто-нибудь вас просил в последующем, в другие дни расписаться в данном протоколе допроса? – спросил свидетеля представитель гособвинения Юрий Овчинников после просмотра фрагмента вышеназванной видеозаписи.
- Нет.
- Факты остаются фактами - ведь что-то произошло? – призывал свидетеля к откровенности судья.
- Не могу вспомнить.
Судья попросил прояснить казус с подписями Пулялина. «Я не знаю, когда этот свидетель расписался на 12-м листе, я этого не видел. При мне он расписался на 13-м листе. Все, больше я ничего не могу пояснить», - сообщил потерпевший.
- Пока видеозапись шла – ставили подписи. Все. После окончания видеозаписи вообще никаких действий не производилось, - отрезал свидетель, когда его в очередной раз призвали сказать правду.
Допрошенный последним руководитель отдела по расследованию особо важных дел СУСК РФ по Коми Алексей Лыжин, отвечая на вопросы, не раз и не два ссылался на память.
- Вы помните, мы ездили (в ИК-56 – «7х7»)? С Коростелевым была очная ставка. Почему с Пулялиным ее не провели? – спросил у свидетеля подсудимый Валентин Гаджиев.
- С Пулялиным очную ставку? Я уже затрудняюсь сказать, почему не провели. Насколько я помню, у нас тогда ограниченность во времени была, мы, по-моему, туда-обратно…
- Нет-нет, я неделю там был, - поправил следователя Гаджиев.
- Ну, какую неделю…Два дня.
- Я сидел неделю, а он говорит, что два дня, - выразил удивление ответом свидетеля подсудимый..
Судья призвал Гаджиева к порядку и попросил задавать конкретные вопросы, если они есть.
- Я задал вопрос: почему не проводили с ним очную ставку тогда, хотя бы в тот же день, когда провели с Коростелевым? Еще светлое время суток было. Почему с Пулялиным не провели?
- Не помню…
- Вы лично говорили Махмудову Фахрудину Алибеговичу, чтобы по налоговым преступлениям он взял на себя статью, и он выйдет на волю? – обратился к свидетелю Фахрудин Махмулов
- Нет, такого не было, - тихим голосом ответил Лыжин.
- Заявлял ли я вам, что в ИК-56 я дал показания под давлением? – спросил у Лыжина Пулялин.
- Нет, насколько я помню… Точно нет.
После того, как Лыжина попросили присесть, с места вскочил Олег Халенко:
- Я вспомнил! После записи получилось так, что Овсянников просто текст подтянул и подписывали уже после, когда камера была выключена, но опять же с согласия Пулялина.
- Сейчас вспомнили, а так запамятовали? – не удержался от саркастического замечания судья.
- А вы так, случайно, вспомнили, или вам помог сейчас прокурор вспомнить? - с издевкой спросил адвокат Рыбалов.
- Никто не помогал.
Слово попросила адвокат Елена Моисеева: «Ваша честь, в перерыве я видела, как Овчинников подошел к Лыжину, а потом Лыжин подошел к Халенко, и после этого появляются вот эти показания. Ему просто подсказали ответ и именно такой, какой нужен обвинению. Вот и все… Поэтому доверять вот этим показаниям нельзя.
Вчера председательствующий Александр Мищенко огласил постановление о признании всех следственных действий, проведенных с потерпевшим Алексеем Пулялиным в феврале-марте 2010 года допустимыми доказательствами. Исследование их в судебном заседании с участием присяжных заседателей должно было начаться сегодня.